У него была отвратительная привычка то и дело перескакивать с одного предмета на другой: он не мог говорить на одну тему более двух минут. Споуд не на шутку расстроился, когда в середине его весьма тонкого и интересного (во всяком случае, так показалось ему самому) рассуждения об искусстве барокко его хозяин обвел комнату отсутствующим взглядом и ни с того ни с сего спросил, любит ли он, Споуд, попугаев. Споуд вспыхнул и подозрительно покосился на собеседника, пытаясь понять, не таится ли в его словах оскорбительный смысл. Но полное, белое лицо лорда Баджери, напоминавшее портреты представителей Ганноверской династии, светилось самым искренним добродушием. В его маленьких зеленоватых глазках не было никакого ехидства. Судя по всему, ему и правда хотелось знать, любит ли гость попугаев. Проглотив раздражение, юноша ответил утвердительно. Тут же лорд Баджери рассказал забавную историю про попугаев. Не успел Споуд открыть рот, чтобы угостить хозяина не менее удачным анекдотом на ту же тему, как тот заговорил о Бетховене. В таком духе и продолжалась беседа. За какие-нибудь десять минут Споуд остроумно высказался насчет Бенвенуто Челлини [5] и королевы Виктории, поговорил о спорте и религии, Стивене Филлипсе [6] и мавританской архитектуре [7] . Лорд Баджери был в восторге от своего умного и обаятельного юного гостя.
— Если вы уже допили кофе, — сказал он, поднимаясь из-за стола, — то мы можем пойти взглянуть на картины.
Споуд проворно вскочил на ноги и тут же понял, что выпил чуть больше, чем следовало бы. Он решил, что теперь надо быть настороже: тщательно подбирать слова, смотреть, куда ставишь ногу, и вообще не торопиться.
— У меня не дом, а какой-то склад картин, — жаловался между тем лорд Баджери. — На прошлой неделе я отправил в свой загородный особняк целый фургон. И все равно осталось слишком много. Мои предки — вы только вообразите — заказывали свои портреты Ромни [8] . Это не художник, а какой-то кошмар, вы со мной не согласны? Удивляюсь, почему им не пришло в голову обратиться к Гейнсборо [9] или, на самый худой конец, к Рейнолдсу. Я велел повесить Ромни в комнатах слуг. Если б вы знали, как легко у меня стало на душе при мысли о том, что я никогда больше его не увижу. Кстати сказать, вы, я надеюсь, представляете себе, кто такие древние хетты [10] ?
— В общем-то, конечно… — последовал скромный ответ.
— В таком случае взгляните вот на это. — Лорд Баджери указал на огромную каменную голову в шкафу у самой двери столовой.
— Это не Греция, не Рим, не Персия. Так что если и хетты тут ни при чем, тогда уж я не знаю, что это такое. Кстати, это напомнило мне очаровательную историю про лорда Джорджа Сенгера [11] , короля цирка…
И, так и не дав Споуду как следует осмотреть хеттскую реликвию, он стал подниматься по массивной лестнице, то и дело прерывая свой рассказ, чтобы обратить внимание гостя на очередной шедевр или просто на любопытную вещицу.
— Я полагаю, вы слышали про пантомимы Дебюро [12] ? — осведомился Споуд, как только лорд Баджери замолчал. У него прямо-таки язык чесался поскорее сообщить про Дебюро. Рассказ Баджери про этого чудака Сенгера предоставлял Споуду отменную возможность блеснуть. — Вы, наверно, согласитесь со мной, что это был удивительный человек. Он имел обыкновение…
— Вот моя главная галерея, — сказал лорд Баджери, отбрасывая половинку высокой раздвижной двери. — Мне, конечно, следовало бы перед вами извиниться: она больше походит на зал для катания на роликовых коньках.
Он пошарил в поисках выключателя, и, когда вспыхнул свет, оказалось, что они были в огромном зале, другой конец которого в полном соответствии со всеми законами перспективы терялся где-то вдали.