], покровителя искусств. Довольная улыбка показалась у него на губах.
– Смех да и только, – сказал он весело. – Это нелепое твое имя, как у древнего грека.
Ткнув пальцем с дружелюбной насмешкой, он отошел к парапету, посмеиваясь. Стивен Дедал, поднявшись до конца лестницы, устало побрел за ним, но, не дойдя, уселся на край площадки и принялся наблюдать, как тот, пристроив на парапете зеркальце и обмакнув в пену помазок, намыливает шею и щеки.
Веселый голос Быка Маллигана не умолкал:
– У меня тоже нелепое – Мэйлахи Маллиган, два дактиля. Но тут звучит что-то эллинское, правда ведь? Что-то солнечное и резвое, как сам бычок. Мы непременно должны поехать в Афины. Поедешь, если я раздобуду у тетушки двадцать фунтов?
Он положил помазок и в полном восторге воскликнул:
– Это он-то поедет? Изнуренный иезуит.
Оборвал себя и начал тщательно бриться.
– Послушай, Маллиган, – промолвил Стивен негромко.
– Да, моя радость?
– Долго еще Хейнс будет жить в башне?
Бык Маллиган явил над правым плечом свежевыбритую щеку.
– Кошмарная личность, а? – сказал он от души. – Этакий толстокожий сакс. Он считает, что ты не джентльмен. Эти мне гнусные англичане! Их так и пучит от денег и от запоров. Он, видите ли, из Оксфорда. А знаешь, Дедал, вот у тебя-то настоящий оксфордский стиль. Он все никак тебя не раскусит. Нет, лучшее тебе имя придумал я: Клинк, острый клинок.
Он выбривал с усердием подбородок.
– Всю ночь бредил про какую-то черную пантеру, – проговорил Стивен. – Где у него ружье?
– Совсем малый спятил, – сказал Маллиган. – А ты перетрусил не на шутку?
– Еще бы, – произнес Стивен с энергией и нарастающим страхом. – В кромешном мраке, с каким-то незнакомцем, который стонет и бредит, что надо застрелить пантеру. Ты спасал тонущих [7 - Ты спасал тонущих. – Гогарти делал это, по меньшей мере, трижды, в 1898, 1899 и 1901 гг]. Но я, знаешь ли, не герой. Если он тут останется, я ухожу.
Бык Маллиган глядел, насупясь, на бритву, покрытую мыльной пеной. Соскочив со своего возвышения, он торопливо стал рыться в карманах брюк.
– Драла! – пробормотал он сквозь зубы.
Вернувшись к площадке, он запустил руку в верхний карман Стивена и сказал:
– Позвольте одолжиться вашим сморкальником, вытереть нашу бритву.
Стивен покорно дал ему вытащить и развернуть напоказ, держа за угол, измятый и нечистый платок. Бык Маллиган заботливо вытер лезвие. Вслед за этим, разглядывая платок, он объявил:
– Сморкальник барда. Новый оттенок в палитру ирландского стихотворца: сопливо-зеленый. Почти ощущаешь вкус, правда?
Он снова поднялся к парапету и бросил долгий взгляд на залив. Ветерок шевелил белокурую, под светлый дуб, шевелюру.
– Господи! – сказал он негромко. – Как верно названо море у Элджи: седая нежная мать! Сопливо-зеленое море. Яйцещемящее море. Эпи ойнопа понтон. [8 - по винноцветному морю (греч.). Винноцветное море – Гомеров эпитет, находимый и в Песни I]Ах, эти греки, Дедал. Надо мне тебя обучить. Ты должен прочесть их в подлиннике. Талатта! Талатта ! [9 - Море! Море! (греч.) «Море! Море!» – хрестоматийный возглас греческих воинов, совершавших «исход» из Персии и достигших Черного моря, как о том рассказал Ксенофонт в «Анабазисе» (IV, 7, 24).] Наша великая и нежная мать [10 - Великая нежная мать – «Я вернусь к великой и нежной матери всех / К матери и возлюбленной нашей – к морю».