Я живу там, на Крокодайл Байю авеню. Я собиралась поехать в Ферндейл, отдать кое
какие медицинские слайды доктору Бейкеру. Я терпеть не могла ездить по шоссе 211, особенно в сумерках. Дорога слишком узкая, а эти
проклятые Мамонтовы деревья нависают над тобой, словно душат, и чувство такое, будто тебя хоронят заживо.
Она замолчала, и доктор увидел, как ее лицо накрыла тень раздражения.
– Нет, все в порядке. Интересная метафора насчет мамонтовых деревьев. Что ж, со временем, возможно, к вам все вернется. Вы стали
жертвой аварии, миссис Фрейзер. Ваш «эксплорер» врезался в мамонтово дерево. Придется вызвать еще одного доктора.
– Какого же именно?
– Психиатра.
– Зачем мне… – Теперь она нахмурилась. – Не понимаю. Психиатра? Почему?
– Нам кажется, что вы специально могли врезаться в дерево. Нет, ни к чему паниковать, и ни о чем не беспокойтесь. Отдыхайте и
набирайтесь сил. Увидимся позже, миссис Фрейзер. Если в следующие два часа почувствуете боль, нажмите на кнопку и сестра введет вам в
вену морфин.
– Я думала, что обычно сам пациент вводит себе морфин при необходимости.
Теперь он растерялся: она ясно это увидела.
– Простите, но этого мы не можем позволить.
– Почему? – очень тихо спросила она.
– Потому что речь идет о попытке самоубийства. Мы просто не имеем права идти на такой риск. Потенциальный самоубийца вполне способен
накачать себя морфием, и тогда уже ничто не сможет вернуть его назад.
Она отвела глаза к окну, за которым так весело сияло солнце.
– Все это было вечером. Какой сегодня день? Вернее, время дня?
– Позднее утро четверга. Вы то приходили в себя, то снова уплывали. Авария случилась вчера вечером.
– Так много времени упущено.
– Все будет хорошо, миссис Фрейзер.
– Будет ли? – обронила она, закрывая глаза.
Доктор Рассел Розетти остановился в дверях и оглядел молодую женщину, неподвижно лежавшую на узкой больничной койке. Похожа на
принцессу, которая поцеловала не ту лягушку и жестоко за это пострадала. В светлых спутавшихся волосах запеклась кровь. Лоб
пересекала повязка. Она была худа, неестественно худа… Интересно, о чем она думает прямо сейчас, именно в этот момент?
Доктор Тед Ларч, хирург, удаливший ей селезенку, утверждал, что она ничего не помнит об аварии. Кроме того, он добавил, что не
думает, будто она пыталась покончить с собой. Слишком уж она приземленная, по его мнению. Тупица.
Но Тед был известным романтиком – огромная редкость для хирурга. Ну разумеется, она пыталась покончить с собой. Снова. Уж это точно.
Классический случай.
– Миссис Фрейзер!
Лили медленно повернулась на звук довольно высокого голоса, который, как она предположила, может легко превратиться в визг, если что
то придется не по душе его обладателю, – голоса, который пытался звучать ободряюще, более того – располагающе, что, однако, мало ему
удавалось.
Она ничего не ответила, только посмотрела на высокого, грузного, одетого в темно серый костюм мужчину, с гривой вьющихся волос,
двойным подбородком, очень белыми пальцами. Он подошел к постели. Вплотную.
– Кто вы?
– Доктор Розетти. Доктор Ларч передал вам, что я должен прийти?
– Вы психиатр?
– Да.
– Передал, но я не хочу вас видеть. Нет причин.
«Сопротивление», – подумал он. Превосходно. Надоели ему угнетаемые депрессией пациенты, чуть что начинавшие рыдать, впадавшие в
истерику, искренне жалевшие себя, тянувшие руки за таблетками.