— Да забей ты на эти котлеты, — искренне посоветовала я. — Худой мир лучше доброй ссоры. И еще есть чудесная пословица: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Если живешь в квартире свекрови, то смирись с ее маленьким бзиком.
На мой взгляд, Татьяна отреагировала слишком бурно:
— Это не ее квартира! Недвижимость принадлежит бабушке Сергея, мы имеем такое же право там жить, как и свекровь!
— А бабушка где? Впервые про нее слышу. Она здорова?
— Еще как здорова, — улыбнулась Чижова. — У Сережки классная бабка. Ей почти семьдесят, но она молодым сто очков вперед даст. У нее была куча мужей, и чуть ли не от каждого осталась квартира. Кое-какую недвижимость пришлось продать в голодные девяностые годы, но сейчас у нее в собственности наша скромная «двушка», еще «однушка» на Беговой и шикарная сталинская «трешка» на «Соколе», где она сама обитает.
Я возмутилась:
— Ну, вы даете! Отбираете у бабульки доход! Она могла бы сдавать лишнюю квартиру и как сыр в масле кататься!
— Да она и так катается! В прямом и переносном смысле. Разъезжает по Москве на внедорожнике — в ее-то возрасте, можешь представить? Регулярно по заграницам мотается, и не в какую-нибудь банальную Турцию, а в экзотические страны: Аргентина, Новая Зеландия, Марокко…
— На какие же средства бабулька шикует?
— Она поэтесса.
Я вскинула брови:
— Впервые слышу, что вирши приносят доход.
— Только неудачники пишут стихи для пыльных журналов, — надменно отозвалась Татьяна. — Успешные поэты работают на эстраду. Знаешь попсовую группу «Карамель»? Ну, там еще три девчонки поют, сами тощие, а силиконовые груди четвертого размера?
Я неуверенно кивнула. Эти девичьи группы расплодились, словно грибы после дождя, и все скроены по одной мерке: блондинка, брюнетка и рыженькая.
— Так вот, — продолжала Чижова, — последняя их песня «Сволочная любовь» занимает верхние строчки в хит-парадах, клип постоянно крутят по телику. Знал бы кто, что стихи для этой песни написала семидесятилетняя старушка! Она вообще все стихи для «Карамели» пишет, вот откуда денежки!
— А Еве Ивановне, случайно, дар не передался по наследству от матери? Может, ей тоже стихи сочинять? Глядишь, купит свою квартиру и съедет от вас?
Танька опять насупилась.
— У нее только один дар — еду из холодильника тырить. Целыми днями околачивается дома, смотрит сериалы да пасьянс раскладывает. Уж не знаю, что она надеется там увидеть: то ли дальнюю дорогу, то ли любовь до гробовой доски…
— Надежда умирает последней, — улыбнулась я. — Вот только с цифрами у тебя что-то не сходится. Если бабушке семьдесят, то каким образом твоя свекровь может быть пенсионеркой? Неужели ваша поэтесса родила Еву Ивановну, будучи школьницей?
— Раньше вообще рожали рано, противозачаточных средств не было. Но ты права: свекровь выглядит как старуха, хотя ей всего пятьдесят три года. Она получает пенсию по инвалидности, я же тебе говорю, у нее сахарный диабет в тяжелой форме. Впрочем, чувствует она себя прекрасно и спокойно могла бы найти какую-нибудь подработку, но — не хочет. А и правда, зачем таскаться на службу, когда в холодильнике полно еды? — Чижова уставилась на электрический чайник с таким выражением лица, словно он был ее злейшим врагом. Вдруг она встрепенулась: — Люська, ты мне подруга?
Я насторожилась, потому что обычно за таким вопросом не следует ничего хорошего.
— Ты должна мне помочь! Понимаешь, я работаю полный рабочий день, ни на минуту не могу выйти из офиса, директор — просто волк, следит за каждым шагом, если обнаружит, что меня нет на месте, уволит без вопросов. А ты журналистка, у тебя свободный график, сколько у тебя присутственных дней в неделю — один или два?..
— Чего ты хочешь? — прямо спросила я.
— Хочу чтобы ты проследила за Евой Ивановной. Надо узнать наверняка, куда она выносит еду. Мне нужны доказательства, чтобы прижать ее к ногтю, понимаешь?
Идея мне категорически не понравилась.
— Какие доказательства, когда факты налицо? Утром котлеты были, а вечером их нет. Что тут еще доказывать?
Но Танька, казалось, меня не слышала, она твердила, словно помешанная:
— Нельзя допустить, чтобы она отвертелась. Лучше сделать фотографии, чтобы она не могла ничего отрицать. Ты ведь поможешь мне, правда? Ты проследишь за ней? У тебя в мобильнике хороший фотоаппарат?
Обычно я подругам помогаю. Но только не в этот раз. Люди просто разучились разговаривать со своими родственниками. Им нужен хороший семейный психолог, а не услуги детектива-любителя.
— Ты поможешь? — тянула Чижова.
— Нет, — твердо сказала я, — не помогу.
Танька тут же сникла, а я с преувеличенно бодрым видом принялась рыться в записной книжке:
— У меня тут где-то записан телефон городской психологической службы. Насчет денег не волнуйся, служба бесплатная, но там, говорят, работают толковые специалисты, вам обязательно помогут. Конфликты в семье нельзя затягивать, нужно постоянно вести диалог…
Чижова вскочила со стула:
— Не нужен мне никакой диалог! Мне нужна помощь подруги, но здесь я ее, кажется, не получу!
Мне удалось подавить в себе чувство вины и не поддаться на манипуляцию. Наконец нужный телефон нашелся.
— Вот, записывай!
Подруга оттолкнула протянутый карандаш.
— Я знаю, почему ты не хочешь мне помочь! У тебя нет свекрови, ты не представляешь, какой это кошмар и ужас!
Чижова стремительно двинулась к выходу.
— Подожди, — слабо пискнула я, затрусив следом. — Может, все-таки возьмешь телефончик?
На пороге Танька обернулась.
— Сытый голодного не разумеет! Впрочем, чего еще от тебя ожидать, ведь ты никогда не была замужем! — припечатала она и ушла, громко хлопнув дверью.
Глава 2
Татьяна ошиблась. Я действительно никогда не была замужем, однако удовольствие под названием «свекровь» доступно мне в полном объеме. Спросите, как такое возможно? А очень просто.
Если у женщины нет свидетельства о браке, это еще не значит, что у нее нет свекрови. Ведь мужчина, с которым у вас отношения, появился на свет не из пробирки, у него наверняка имеется любящая мамочка, которая чаще всего не готова поделиться с вами своим золотым запасом. Тем более если сын — не просто золото, а чистая платина. Совсем как мужчина моей мечты — капитан милиции Руслан Супроткин.
Мы с Русланом оба слишком ленивы для организации грандиозных мероприятий, подобных походу в ЗАГС. И еще слишком заняты. И еще нам всё время что-то мешает. В прошлый раз от подачи заявления отвлекло мое сломанное ребро. Кстати, перелом я получила, разоблачая преступницу, которую не успел поймать сам Руслан[1]. А в позапрошлый раз капитана отправили в командировку в другой город, чтобы расследовать серию убийств… Нас эти переносы документального оформления отношений ничуть не смущают, и жили бы мы душа в душу, если бы не одно «но». И это «но» зовется моя «гражданская» свекровь Ариадна Васильевна, которая прилагается к нашему гражданскому браку и делает всё, чтобы он так никогда и не стал официальным.
Ариадна Васильевна — бойкая шестидесятилетняя пенсионерка и вдова. Три года назад она потеряла мужа-полковника, заездив его упреками и поручениями буквально до смерти. Хотя официальная версия гласит — инфаркт. Несчастный скончался на грядке с огурцами, где по заданию супруги сооружал теплицу.
Довольно быстро оправившись после траура, Ариадна Васильевна взялась за сына. И теперь свекровь регулярно наезжает, как она выражается, из «своего унылого Курска в вашу зажравшуюся Москву». Называется это «навестить сыночка всего на недельку». Неделька тянет за собой другую недельку, из них складываются месяцы, а любящая маманя и не думает оставлять моего капитана в покое.
Наша жизнь превращается в ад. В свою однокомнатную квартиру Руслан меня не приглашает, потому что мы оба не представляем, чем можно заняться под бдительным оком Ариадны Васильевны на семнадцати жилых метрах плюс шестиметровой кухоньке.
У меня роскошная «трешка», и мы с Русланом, когда у него чудом выдается свободный денек, отлично проводим в ней время. Вернее, проводили до недавнего времени. Теперь на страже нравственности стоит Ариадна Васильевна. Стоит ее сыну переступить порог моего дома, как раздается звонок мобильного телефона.
— Молоко закончилось, — голосом вдовствующей королевы Англии сообщает мамочка. — Зеленый чай тоже, остался только черный.
— Супермаркет находится в соседнем доме, — напоминает Руслан.
— Голова что-то кружится, нет сил встать… — беспомощно шепчет Ариадна Васильевна и отключает телефон.
Любящий сын мчится домой, чтобы забить холодильник под завязку. Одно поручение следует за другим, и вот ближе к полуночи, когда мой Руслан, словно Золушка, уже отсортировал мак от проса и готов отправиться на заслуженный бал (то есть ко мне), у его матушки начинает так скакать давление, что только враг рода человеческого смог бы оставить несчастную пенсионерку справляться с недугом в одиночестве. Вариант вызова «скорой помощи» не рассматривается, потому что Ариадна Васильевна не доверяет врачам даже больше, чем мне.
