— Может, еще лет через десять, — предположил Дейв.
— Потому что рано или поздно все старое становится новым. Можешь в это не верить, Стеффи, но так и есть.
— Но я верю, — ответила она, подумав: «Чай для рулевого», это Аль Стюарт или Кэт Стивенс?
— Или возьмем Береговые огни, — продолжил Винс. — Я точно могу сказать, почему они выбились в фавориты. Есть их фотография. Скорее всего, это отражения огней Эллсуорта от низких облаков, которые в силу каких-то особенностей выглядят как круги, очень напоминающие летающие тарелки, а под ними — «Хэнкокские лесорубы» в форме, команда Малой лиги, стоят, задрав головы.
— И маленький мальчик указывает на круги бейсбольной перчаткой, — подхватил Дейв. — Это последний штрих. Люди смотрят на этот снимок и говорят: «Должно быть, это пришельцы из космоса, спустившиеся вниз, чтобы поглазеть на Великое американское развлечение». Но все равно это одно неведомое, на этот раз с интересной фотографией, достойной того, чтобы поразмыслить над ней. Вот люди и возвращаются к этой истории снова и снова.
— Но не «Бостон глоуб», — вставил Винс, — хотя я чувствую, что эта тайна может войти в утвержденный редактором список.
Старики добродушно рассмеялись, как давние друзья.
— Короче, мы, возможно, знаем одну или две нераскрытые тайны…
— Я под этим не подпишусь, — покачал головой Дейв. — Одну мы точно знаем, дорогуша, но единственного объяснения — «должно быть» — у нее нет…
— Ну как же… стейк, — перебил его Винс, но с сомнением в голосе.
— Ага, но даже это загадка, правда? — спросил Дейв.
— Пожалуй, — согласился Винс, и теперь по его голосу чувствовалось, что ему как-то не по себе. Выглядел он соответственно.
— Вы меня совсем запутали, — призналась Стефани.
— Ага, история Парня из Колорадо запутанная, это точно, — кивнул Винс, — поэтому она не подойдет «Бостон глоуб», должен тебе сказать. Для начала, очень много неизвестных. И они никак не складываются друг с другом. — Он наклонился вперед, глядя на девушку своими чистыми синими глазами янки. — Ты хочешь работать в газете, так?
— Вы знаете, что хочу, — недоуменно ответила Стефани.
— Тогда я поделюсь с тобой секретом, который известен любому человеку, проработавшему в газете достаточно долго: в реальной жизни число завершенных историй — с началом, серединой и концом — ничтожно мало или вообще равно нулю. Но если ты подкинешь читателю хоть одно неизвестное (два — это максимум), а потом добавишь какую-то версию — Боуи их называет «должно быть», — читатель сам придумает себе историю. Удивительно, правда?
— Возьми, к примеру, эти отравления на церковном пикнике. Никто не знает, кто убил этих людей. Зато всем известно, что за шесть месяцев до отравления у Роды Паркс, секретарши методисткой церкви Тэшмора, и Уильяма Блейки, пастора, случился короткий роман. Блейки был женат и порвал отношения с секретаршей. Следишь за моей мыслью?
— Да, — кивнула Стефани.
— Известно также, что Рода Паркс переживала этот разрыв, во всяком случае, какое-то время. Так говорила ее сестра. Что известно еще? На пикнике Рода Паркс и Уильям Блейки выпили отравленный кофе и умерли. Так что у нас здесь в «должно быть»? Отвечай быстро, Стеффи, считай, что от этого зависит твоя жизнь.
— Рода отравила кофе, чтобы убить своего любовника за то, что он ее бросил, а потом выпила сама, покончив с собой. Остальные четверо — плюс те, кто выжил, — как это называется, сопутствующий ущерб?
Винс щелкнул пальцами.
— Ага, это история, которую люди рассказывают сами. Газеты и журналы никогда такого на своих страницах не печатали, потому что не было необходимости. Они знали, что люди сами сложат два и два. Но в чем минус этой версии? Так же быстро, Стеффи.
Но на этот раз Стефани лишилась бы жизни, если бы та зависела от быстроты ответа, потому что в голову ничего не пришло. Она уже хотела оправдаться тем, что не знает всех подробностей, когда Дейв поднялся, прошел к ограждению террасы, посмотрел на Тиннок, и пояснил:
— Шесть месяцев — долгий срок, так?
— Но ведь кто-то сказал, что месть — это блюдо, которое лучше подавать холодным? [5]
— Ага, — тон Дейва не менялся, — но если убиваешь шесть человек, это нечто большее, чем месть. Не утверждаю, что быть такого не может, но, возможно, мотив все-таки другой. Так и Береговые огни могут быть отражениями от облаков… или какими-то секретными экспериментами, которые проводились на авиабазе в Бангоре… или кто знает, может, зеленым человечкам непременно хотелось посмотреть, удастся ли мальчишкам в форме «Хэнкокских лесорубов» выбить двух игроков одним ударом в игре с другими мальчишками — в форме «Автомобилистов Тиннока».
— Обычно происходит следующее: люди придумывают историю и держатся за нее, — продолжил Винс. — Это достаточно легко, если есть только один неизвестный фактор: один отравитель, один набор таинственных огней, одна рыбацкая шхуна, дрейфующая практически без команды. Но в случае с Парнем из Колорадо — только неизвестные факторы, а потому нет истории. — Он помолчал. — Все равно что поезд, выезжающий из камина, или груда лошадиных голов, которые ты однажды утром обнаруживаешь на своей подъездной дорожке. Наш случай не столь масштабный, но странностей в нем не меньше. И такое… — Он покачал головой. — Стеффи, люди такого не любят. Более того, им такое не нужно. Приятно любоваться волной, разбивающейся о берег, но слишком много волн могут вызвать морскую болезнь.
Стефани посмотрела на сверкающую воду под террасой — много волн, не очень больших — и предпочла промолчать.
— Есть кое-что еще, — после паузы добавил Дейв.
— Что?
— Это наша история, — произнес он с жаром, чуть ли не со злостью. — Парень из «Глоуб», парень издалека… он ее только изгадит. Ему не понять.
— А вы понимаете? — спросила она.
— Нет, — ответил Дейв, вновь усаживаясь. — Но мне и не надо, дорогуша. В истории с Парнем из Колорадо я чем-то похож на Деву Марию, после того как она родила Иисуса. В Библии сказано, что она «сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем». [6] Иногда с нераскрытыми тайнами это наилучший вариант.
— Но мне вы расскажете?
— Да, конечно же, мэм. — Он посмотрел на нее с удивлением и — отчасти — словно выйдя из легкой дремы. — Потому что ты — одна из нас. Так, Винс?
— Ага, — подтвердил тот. — Где-то в середине лета ты успешно сдала экзамен.
— Правда? — Она вновь почувствовала себя до абсурда счастливой. — Как? Какой экзамен?
Винс покачал головой:
— Не могу знать, дорогуша. Только в какой-то момент нам стало понятно, что ты — наша. — Он посмотрел на Дейва, который кивнул, потом снова перевел взгляд на Стефани. — Ладно. История, не рассказанная нами за ланчем. Наша местная нераскрытая тайна. История Парня из Колорадо.
Глава 5
Но рассказывать начал Дейв.
— Двадцать пять лет тому назад, в восьмидесятом, на острове жили юноша и девушка, которые переправлялись на материк на пароме, отчаливавшем в половине седьмого утра, а не в половине восьмого. Они состояли в легкоатлетической команде Объединенной средней школы Бейвью и, как тогда говорили, дружили. Когда зима кончалась — на острове она короче материковой, — они бегом пересекали остров, следовали вдоль пляжа Хэммока к главной дороге, а потом по Бэй-стрит добирались до пристани. Ты это себе представляешь, Стеффи?
Она представляла. Видела романтику. Не поняла, правда, что «друзья» делали, сойдя с парома в Тинноке. Стефани знала, что с десяток старшеклассников Лосиного острова переправлялись на материк на пароме, отплывающем в половине восьмого, показывая контролеру — или Герби Госслину, или Марси Лагасс — свои проездные, которые те проверяли сканерами для считывания штрих-кодов. У пристани школьников дожидался автобус, на котором они ехали три мили до ОСШБ. Стефани спросила, дожидалась ли парочка автобуса, и Дейв, улыбаясь, покачал головой.
— Нет, они бежали дальше, — ответил он. — Не держась за руки, но всегда бок о бок, Джонни Грэвлин и Нэнси Арно. Пару лет они были неразлучны.
Стефани выпрямилась. Она знала, что Джон Грэвлин — мэр Лосиного острова, общительный мужчина, у которого для каждого находилось доброе слово и который метил на кресло сенатора штата в Огасте. Волос у него становилось все меньше, а живот — все больше. Она попыталась представить его бегущим — две мили по острову до пролива, три — по материку до школы — и не смогла.
— Получается не очень, дорогуша? — спросил Винс.
— Не очень, — признала Стефани.
— Все потому, что ты видишь Джонни Грэвлина — футболиста, бегуна, любителя пошутить по пятницам и пылкого влюбленного по субботам — мэром Джоном Грэвлином, который всего лишь одинокая политическая жаба в маленьком островном пруду. Он ходит взад-вперед по Бэй-стрит, пожимает руки и улыбается, сверкая золотым зубом в уголке рта, находит доброе слово для каждого, не забывает ни одного имени и помнит, кто из мужчин ездит на «форде»-пикапе, а кто все еще сидит за рулем старого отцовского «интернейшнл-харвестера». Он — карикатурный политик из какого-нибудь фильма сороковых годов прошлого века о жизни маленького городка и настолько провинциален, что даже этого не понимает. Впереди у него только один прыжок — прыг, жаба, прыг, — и как только он прыгнет на кувшинку в большем по размерам пруду Огасты, ему или достанет ума и он остановится, или попытается прыгнуть еще раз и тогда его раздавят.