Так сказать, одним разом поблагодарила и Господа Бога – за чудесное спасение, и обладателя взволнованного сопрано – за своевременный ответ на актуальный для меня вопрос.
– Врача, врача! Скорее, сюда! – голосило сопрано, мешая мне прислушаться к себе.
Боли я не чувствовала, и страха тоже, а вот неистребимое журналистское любопытство буквально толкало меня изнутри, вынуждая подняться. Из положения лежа открывался прекрасный вид на закопченный потолок с покосившейся люстрой, но это зрелище меня не увлекло. Информации было слишком мало!
Я попыталась сесть, но специально обученные люди в медицинской форме не позволили мне этого сделать.
И вскоре я уже выплывала из разгромленного заведения на покачивающихся носилках, вертя головой, как припадочная, чтобы успеть увидеть хоть что-то, пока не поздно.
Нетрудно было догадаться, что вернуться на место ЧП мне не позволят специально обученные люди в полицейском обмундировании.
Или еще более специальные – в скромных серых костюмах.
Они уже были там – и в помещении, и на засыпанном битым стеклом тротуаре. Меня пронесли совсем близко от одного такого «серого». Он царапнул меня острым взглядом – я обморочно закатила глаза – и сосредоточенно забормотал что-то в лацкан своего пиджака. А потом скосил глаза на кончик собственного носа, как собака, которой на морду села пчела – не иначе, прислушался к ответу невидимого собеседника.
Отзывчивый пиджак ответил ему по витому шнурку из-под воротника.
Я тихо порадовалась тому, что добрые доктора успели прикрыть мое лицо кислородной маской. Не хотелось, чтобы специально обученные люди меня запомнили. Я не собиралась залеживаться в больнице и не планировала выступать в роли свидетеля трагедии.
Я – девушка с амбициями, и из всех возможных ролей меня интересуют только главные.
Я при первой же возможности сбегу от медиков и постараюсь самолично разобраться в случившемся!
– Еще бы! Такая горячая тема! – с энтузиазмом поддержала меня Тяпа.
Она тоже окрепла и перестала заикаться.
Я почувствовала воодушевление.
К черту розовые сопли о свадебных букетах! Я сделаю такой репортаж, с которым меня возьмут не только в «Респект» – да хоть в «Таймс», хоть на «Би-би-си»!
– Вот и настал твой звездный час, Таня Иванова! – сказала Тяпа.
– Лишь бы не последний! – оробела Нюня.
И тут я увидела Его. Того самого парня – с приятным и одновременно незапоминающимся лицом положительного героя второго плана, типичного голливудского «хорошего парня». Из тех, знаете, симпатичных добродушных бестолочей, которым их бессовестные жены наставляют рога с героями-любовниками.
Он стоял в первом ряду зевак, за линией полицейского оцепления, и внимательно рассматривал суету у разгромленного кафе. Не смотрел, а именно рассматривал: я поймала на себе такой пронзительный взгляд – куда там скальпелю!
– Да уж, это зоркий сокол! Такой запросто разглядит и лицо под кислородной маской, и бельишко под платьем! – нарочито бодрясь, сказала моя Тяпа.
Она был встревожена, и я тоже заволновалась.
Голливудский типчик вышел из кафе незадолго до взрыва. Это могло быть случайностью, а могло и не быть.
Я подумала, что имеет смысл проследить за этим парнем.
– Врача, скорее! Сюда! – заголосили в отдалении.
Вторая неотложка еще маневрировала, протискиваясь поближе к месту происшествия. Медики, сопровождавшие меня, переглянулись и опустили носилки.
– Идите, идите туда, я в порядке, я подожду! – сдернув маску, по возможности твердым голосом сказала я.
И, разумеется, улизнула прочь от «Скорой», едва лишь эскулапы повернулись ко мне спиной.
Какое счастье, что для первого свидания с незнакомцем в кафе я экипировалась не очень пафосно!
Выбирая между безупречно элегантным белым платьем в стиле «Завтрак у Тиффани» и демократичными шортиками с маечкой, я благоразумно остановилась на втором варианте. Как будто предвидела, что мне понадобится одежда не столько эффектная, сколько удобная!
Впрочем, короткие джинсовые шорты не скрывали красоты моих длинных загорелых ног, а эластичная футболка подчеркивала стройность фигуры. Но самое главное – в качестве сумки со мной был не дегенеративный клатч, способный вместить только плоский мобильник, пару купюр и пластиковую карту-ключ от номера в отеле, а моя любимая большая торба, набитая разнообразным полезным барахлом. И ради пущего соответствия спортивно-сексуальному стилю одежды я не повесила ее на плечо, а надела через грудь, так что длинный ремешок протянулся с правого плеча к левому боку, как пулеметная лента у запасливого бойца из кино про Вторую мировую войну.
Вот и получилось, что к неожиданным и внезапным военным действиям я оказалась более или менее готова: и сумку при взрыве не потеряла, и из толпы зевак не выделяюсь, и обута в удобные балетки, так что смогу без устали следовать за объектом наблюдения бесшумным индейским шагом.
Объект мой тем временем уже начал выбираться из толпы. Я отошла в сторонку, повернулась к нему спиной и поглядела в зеркальце пудреницы. Заодно узнала, что лицо у меня все в бурых разводах и, не позволив себе испугаться увиденного, стерла их влажной салфеткой. Ничего страшного с моей физиономией не случилось – кровь сочилась из разбитой брови.
– До свадьбы заживет, – успокоила меня Тяпа. – Тем более что свадьба теперь откладывается на неопределенное время.
На черной ткани майки пятна крови были почти незаметны, а испачканные коленки я протерла той же салфеткой. Солнечные очки лежали в сумке, в твердом футляре, и не разбились. Я спрятала глаза за темными стеклами, сунула пудреницу в карман, позволила объекту отдалиться метров на десять и неспешно пошла за ним следом.
Как это делается, я сто раз видела в кино.
Вроде ничего сложного: шагаешь себе вслед за объектом с невозмутимым видом, подбираясь поближе к нему на улицах с оживленным пешеходным движением и отставая на пустынных участках. Если объект останавливается – ты тоже притормаживаешь и заинтересованно разглядываешь витрины, афиши – да что угодно, хоть писающую под ближайшим деревом собачонку!
Если он, например, присаживается на лавочку – ты зависаешь неподалеку, под любым благовидным предлогом: просишь у случайного прохожего прикурить и меланхолично смолишь сигареткой, заговариваешь с уличным продавцом, прицениваясь к сочным грушам, или подбадриваешь возгласами «У-тю-тю» писающую собачку.
Делаешь каменное лицо, если преследуемый внезапно разворачивается и идет прямо на тебя, как айсберг на «Титаник». Смотришь в сторону, чтобы ни в коем случае не встретиться с объектом взглядом. Отворачиваешься и пропускаешь его мимо, одновременно отслеживая его отражение в зеркальной витрине.
Упустив объект, ты не бросаешься следом за ним, как спринтер, а переходишь на другую сторону улицы, ускоряешь шаг и без суеты и ауканья ищешь свою пропажу за поворотом. И если там потерянный объект не обнаруживается, ты внимательно осматриваешься и мысленно – а не руками! – чешешь в затылке, соображая, куда же это он, гад такой, мог подеваться?! В магазин, в подъезд, в проходной двор, в открытый канализационный люк?!
Ничего такого за поворотом с одной нешумной улицы на другую просто не было. Впереди на полквартала тянулся красивый забор, огораживающий что-то еще более красивое.
Я рассудила, что в заборе этом наверняка имеется дверца, и заспешила. И впопыхах даже не заметила, как настоящие кирпичи и чугунные завитушки сменились убедительно нарисованными, вернее, напечатанными на баннерном полотне.
С чего это я, дура, взяла, что умею вести наружное наблюдение?!
Самонадеянность наказуема.
Прямоугольный лоскут баннерной ткани качнулся, словно в порыве ветра, и меня стремительно затянуло в расширившийся клин глубокой тени.
А дальше я ничего не помню.
В Лондоне стояла жара – мокрая, липкая, давящая.
Кривясь и морщась, Алекс свинтил с безымянного пальца тугое кольцо, уронил его в пепельницу и подумал, что это глубоко символично: обручальное кольцо – в пепельнице!
Алекс Чейни был директором брачного агентства и лучше многих знал, что так называемые «вечные» семейные ценности – суть прах и тлен.
Ничему нельзя верить. Ничему и никому.
Алекс тычком пальца включил компьютер, бухнулся в кресло, издавшее протестующий скрип, и энергично потряс над животом рубашку, ухватив ее двумя пальцами за среднюю пуговку.
Надо худеть. Толстяки переносят жару много хуже, чем тощие, а тут, говорят, глобальное потепление грядет.
– Хотел бы я быть таким, как ты! – ворчливо сказал толстый Алекс своему компьютерному двойнику.
Тот Алекс Чейни, который встречал клиентов на сайте агентства, выглядел идеально. Его облик смоделировали по результатам специально проведенного исследования на тему: «Внешность, располагающая к доверию».
