Но Офелия наклонилась и перевернула рукой скрюченное тельце кошки. Лапки Китайки свело судорогой, глаза – открытые, мутно уставились вверх.
– Она еще живая, и ран на теле нет. И крови не видно. – Офелия осматривала кошку со всех сторон. – Ее нужно отвезти в лечебницу срочно! Я поеду. Павел, отвези меня.
– Никуда ты не поедешь, – сказала дочери Анна. – И кошка уже сдохла.
Тельце Китайки дернулось в последний раз.
– Говорят девять жизней у них, – сказала Адель Захаровна. – У кошачьего рода-племени. Поделиться они могут жизнями-то. Будем считать, это мне подарком на грядущий юбилей – кошкина жизнь дополнительно, так сказать. Не умру я, хоть вы все только того и дожидаетесь.
– Мама, как вы такое можете говорить в присутствии детей! – воскликнула Анна.
– Они уже взрослые, – Адель Захаровна усмехнулась. – Ладно, шучу. А ты, – она обернулась к домработнице, – не плачь, возьмешь себе другого котенка.
– Такой, как Китайка, больше не будет, – домработница покачала головой. – Такая мурлыка, но хитрая была… И все ж чудно. Сколько она там мяукала-то, а потом вдруг в момент издохла. С чего бы это? А слышали, какой случай на днях в Баковке на дороге произошел? Остановилась машина на светофоре и стоит. Долго стояла, потом сунулись, а там мертвец за рулем.
– Мертвец? – спросила Адель Захаровна.
– Ну да. В городе только про это и говорят. Вроде как военный, офицер. Здешний. И не старый совсем еще. Вот времена – молодые в одночасье мрут.
– Эта ваша кошка бегала где хотела, по всему поселку, – резко сказала Анна. – Я предупреждала вас, что в доме ее не потерплю. И вы позволяли ей шляться как бездомной. Она где-то что-то сожрала.
– Или хорь ее задушил, – назидательно поправила Адель Захаровна. – За городом ведь живем, считай что в деревне, на природе. Тут и хори водятся. Возьми, Павел, лопату, – велела она охраннику, – и зарой ее.
– Павел, я тебе потом помогу похоронить. – Офелия, сидя на корточках, все продолжала внимательно осматривать кошачий труп. – Все же это как-то странно.
Все двинулись прочь к машине разбирать покупки. Только Гертруда, красавица старшая Гертруда, осталась с сестрой возле сарая.
Глава 14
ЖЕНА
Позвонили с проходной уголовного розыска – бывшая жена Лопахина явилась по вызову в управление. Катя решила остаться: полковник Гущин намеревался допросить женщину лично, не доверяя подчиненным, что случалось нечасто и свидетельствовало о крайней степени интереса шефа криминальной полиции к делу об отравлении армейца.
Лопахина Яна Сергеевна (имя-отчество полковник Гущин, вздев модные новые очки-стеклышки на нос, сообщил Кате, глядя в свой потрепанный блокнот «для особых записей») произвела какое-то странное впечатление.
Бесцветное, потому что, отвернувшись на секунду, Катя уже не могла вспомнить ни лица, ни фигуры, ни голоса женщины. Все как-то до такой степени банально и неприметно. И лет-то сколько, вот так, навскидку не определишь. По фигуре, худенькой тщедушной, вроде не больше двадцати, по лицу, по гладко зачесанным, прилизанным волосам – за тридцать пять. Катя тогда еще подумала, что перед ними необычайно скромное, забитое существо. И ей захотелось посмотреть на прижизненные фотографии майора Лопахина – как он выглядел сам, раз женился на такой вот вылинявшей моли.
– Присаживайтесь, пожалуйста, простите, что беспокоим вас, но нам крайне необходимо с вами поговорить, – полковник Гущин взял самый что ни на есть заботливый «отеческий» тон.
– Ничего, я понимаю, – Яна Лопахина села в кожаное кресло у совещательного стола, примыкавшего к письменному столу Гущина в его просторном начальственном кабинете. – Вы вызвали меня насчет Андрея.
– Кто вам сообщил о смерти вашего бывшего мужа?
– Вы. То есть ваш сотрудник позвонил. Сказал, что он умер в машине по дороге на работу.
– Ваш муж…
– Бывший…
– Да, – тут же поправился Гущин, – отличался крепким здоровьем?
– Он страдал диабетом.
– И выбрал военную службу? Его приняли?
– У него сначала была легкая форма. И тогда на это не смотрели, девяностые годы… К тому же у него в семье все военные по мужской линии, может, его отец тогда нашел какие-то связи. Я точно не знаю. А потом болезнь прогрессировала. Он служил, мы с ним ездили по разным местам… На Севере холодно. И вообще, служба тяжелая вещь. Диабет такого не любит.
Она произносила все это негромко, бесцветно, почти равнодушно.
– Но это никогда не угрожало его жизни, многие живут с диабетом до старости, – добавила она поспешно. – Его что, убили?
– Да, это умышленное убийство, – полковник Гущин кивнул. – Пока мы расследуем это дело, а потом оно поступит к военному следователю. Вы что, сразу подумали об убийстве, когда мы вам позвонили? Не о несчастном случае?
– Я не знаю. В сущности, это уже не мое дело – его жизнь, его смерть. Мы в разводе. Жаль, конечно, чисто по-человечески.
– Сколько вы прожили в браке?
– Почти тринадцать лет.
– А познакомились где?
– Летом как-то… Он, курсант, приехал к родителям в отпуск, я тоже там гостила у родственников.
– Где вы гостили? – спросила Катя.
– Городок подмосковный Электрогорск.
– У вас там родственники?
– Дальние, семья моей двоюродной сестры.
– А ваш бывший муж?
– Он оттуда родом. У него там дом остался от родителей. Наша бывшая дача.
Тут Яна Лопахина усмехнулась. Впервые они увидели ее усмешку-улыбку. И нельзя сказать, что улыбка-усмешка Кате понравилась.
– У вас есть какие-то подозрения, кто мог убить вашего бывшего мужа? – Гущин «прикрыл» тему Электрогорска, не совсем ему понятную, и повел допрос в своем ключе.
– Нет. Хотя там, где он служил, в этих местах… Он говорил мне иногда: что видела, молчи. Не болтай. А то убьют и меня, и тебя.
– В смысле военные секреты?
– В смысле. Да… я не знаю… возможно.
– Вернемся к его болезни, – Гущин пододвинул к себе блокнот и ручку. – Он всегда возил с собой инсулин, шприц?
– В последнее время да. Перед тем как мы развелись. Да, возил, носил. Делал укол себе – два-три кубика, а баночки кубиков на десять, кажется.
– А вы делали ему уколы?
– Нет. Он мне не доверял.
– Он делал уколы в какое-то определенное время?
– Когда как. Мерил уровень сахара. Я не помню, простите.
– Вспомните, пожалуйста. Он пользовался всегда одним шприцем? Или разными, они же одноразовые.
– У него был свой шприц. Все это хозяйство всегда находилось при нем. Он про это не забывал.
– Что вы делали днем и вечером в среду?
– Я работала днем, а вечером дома.
– А утром в четверг?
– На работу собиралась.
– А где вы работаете?
– В ювелирном магазине.
Гущин поднял брови.
– Надо же. Обычно жены военных кто? Учительницы и медсестры.
– В одном северном гарнизоне я работала учительницей труда в школе, – сказала Яна Лопахина. – А что такого?
– Вы – москвичка, и после стольких лет разъездов по стране по дальним гарнизонам вы с мужем вернулись в столицу, когда он поступил в Академию.
– Это все в прошлом.
– Почему вы развелись?
– Простите, но это никакого отношения к его смерти не имеет. И я не хочу отвечать на этот вопрос. Это личное.
– Он вам изменял? – Гущин словно не слышал.
– Нет. Андрей любил меня. Всегда заботился, просто надышаться не мог. Мне все подруги завидовали.
– Так что же произошло? Почему вы развелись тут, в Москве, где он остался служить, что большая редкость для военного, где получил… где вы вместе получили квартиру?
– Квартира эта – муниципальное жилье, – Яна Лопахина пожала плечами. – В Люблино у черта на куличках. Но Андрюша так этой конурой гордился. После гарнизонов-то. Он был такой славный. И так любил меня. В общем, он мне смертельно надоел. Хуже горькой редьки. И я ушла.
– Так вы ушли от него к другому мужчине? – спросила Катя. Ей так хотелось внести ясность. Быструю ясность.
– Ага. И мы развелись. Все прошло мирно и цивилизованно.
– У вас остались общие друзья, знакомые?
– Друзья… нет, все в основном сослуживцы мужа. Но это все осталось там, в местах прежних наших дислокаций. Тут в Москве я никого из его сослуживцев не знала, он коротко не сходился ни с кем ни в Академии, ни потом в отделе Генштаба.
– Своим разводом вы весьма подпортили ему карьеру. Там, где он работал, разводов не любят.
– Возможно. Но что об этом сейчас говорить? Он умер.
– Его убили. И мы расследуем обстоятельства этого убийства, – Гущин снял очки, потер переносицу. – Ладно, спасибо за помощь. Еще раз прошу прощения, что побеспокоили вас.
Когда жена Лопахина вышла, он в задумчивости прошелся по кабинету.
– Нудная особа, – вынесла свой вердикт Катя.
– И лгунья.
– Кто? Она?
– Именно. – Гущин хмурился.
– С чего вы взяли, что она лжет? – удивилась Катя. – Да вы у нее ничего и не спрашивали такого… самые общие вопросы.
