Пиво оказалось таким холодным, что пальцы чуть не примерзли к банке. Интересно, кто из сестер поставил его в холодильник? Одним
глотком я вытянул сразу половину банки, а Мидж все стояла у кровати и смотрела на меня.
– Надеюсь, от сочетания пива с лекарствами вас не стошнит. Ну а теперь хватит. Мужчинам верить нельзя, особенно когда дело доходит до
пива.
– Не припомню уж, когда пил пиво в последний раз, – говорю я, слизывая пену с губ. – Спасибо тебе, теперь совсем другое дело. – Я
испускаю благодарный вздох и делаю небольшой глоток, понимая, что еще одной банки мне не дождаться. По крайней мере, страх перед
ночным кошмаром вновь ушел куда то на глубину, а у меня осталось еще несколько глотков. Я ставлю банку на живот.
Мидж подходит ближе и считает мне пульс.
– Мой сосед, мистер Ковальский, поливает мои растения, когда я отсутствую по какой нибудь причине. И пыль стирает. Он водопроводчик,
давно уже на пенсии, лет ему сейчас больше, чем краске на стене дома моей двоюродной бабки Сильвии. Зато здоров как бык. Джеймс
Куинлан – агент ФБР и молится на свои африканские фиалки. Жена его все мечтает о том дне, когда проснется, а цветы у нее прямо на
кровати. Ох, Мидж, как же хочется домой!
Мидж слегка прикасается ладонью к моей щеке.
– Прекрасно понимаю вас, Мак. Теперь уж недолго. Пульс у вас отличный, и с давлением все в порядке. Ну все, пора спать. Тошноты не
чувствуете?
Я делаю последний глоток, задерживаю жидкость в горле и широко улыбаюсь:
– Все отлично, Мидж. Я твой должник.
– Не беспокойтесь, как нибудь непременно вспомню ваше обещание. Готова взять цветами, они у вас, судя по всему, великолепные. Так
как, прислать миссис Лютер?
Я только вздыхаю, и Мидж уходит, шутливо посылая мне с порога воздушный поцелуй. В следующий миг передо мной возникает лицо Джилли.
– Надо собраться. Мак, – негромко говорю я себе, глядя в окно, выходящее на почти пустую стоянку. – Ладно. Скажи это вслух. Может,
Джилли попала в беду?
Да нет, ерунда. Знаю, что ерунда.
Я так и не уснул – мне было слишком страшно. Захотелось еще пива. В четыре утра заглянула Мидж и, нахмурившись, заставила меня
проглотить снотворное.
По крайней мере, в ближайшие три часа мне ничего не снится, а потом появляется малый со склянками для переливания крови, встряхивает
меня за больное плечо и всаживает иглу в вену, не переставая при этом повторять, что сейчас, на пороге нового тысячелетия, когда вот
вот выйдут из строя все компьютеры, он непременно поедет в Монтану, где купит генератор и винтовку. Туго затягивая мне бинтом руку в
локтевом сгибе, он продолжает болтать, а потом, насвистывая, вывозит из палаты свою пыточную тележку. Его зовут Тодом, и он из тех,
кого, насколько мне известно, эскулапы называют садистами по вызову.
В десять утра терпение мое иссякает окончательно, и я набираю номер Джилли в Эджертоне. На втором звонке трубку берет ее муж Пол.
– Джилли, – говорю я и чувствую, что голос мой дрожит. – Пол, как там Джилли? Молчание.
– Пол?
Слышу прерывистое дыхание.
– Она в коме. Мак.
В желудке что то оседает, словно разворачивают пакет, содержимое которого мне уже известно. Ощущение ужасное, но удивления нет.
– Она выживет? – Я начинаю молиться про себя. Слышно, как Пол возится с телефонным проводом, наверное, крутит его в ладони. Наконец
он глухо произносит:
– Никто не рискует ничего обещать, Мак. Ей сделали томографию мозга: говорят, серьезных повреждений нет, лишь небольшое кровотечение
да опухоль.