К ним подошел судмедэксперт Лаврененков, сухой и морщинистый, как старое дерево.
– Ну что, – заговорил он, снимая перчатки, – не знаю, как для вас, а для меня тут все очевидно. Гражданин Черновец лежал на койке, доживая свои последние дни. Но кому-то показалось, что эти дни для него – непозволительная роскошь.
– Значит, его все-таки убили, – констатировал Волохов.
– Убили-то убили, но непонятно как, – сказала Маша. – В момент гибели Черновца рядом с ними никого не было. Это подтверждают две медсестры, которые стояли рядом с его палатой и трепались «за жизнь».
– А сам Черновец не мог этого сделать? – осведомился Толя Волохов, дымя сигаретой.
Лаврененков задумчиво посмотрел на него и сказал:
– Вообще-то мог. Но для этого ему нужно было выйти из комы, подняться с кровати, налить в стакан воду, а потом выплеснуть ее на аппарат искусственного жизнеобеспечения. Да, но за мгновение до этого – пока стакан «завис» в воздухе – вернуться в кровать и погрузиться в кому!
– Я просто предположил…
– Понимаю, – кивнул Лаврененков. – А я просто развил твое предположение.
– Итак, что мы имеем, – подытожила Стас. – В палате больной был один. Окна закрыты. У дверей стояли медсестры. И все же кто-то вылил из стакана воду в аппарат и вывел его из строя. На полтергейст грешить не будем, но все же рационального объяснения этому происшествию нет. Марусь, а ты что скажешь?
Любимова откинула со лба светлую прядь волос и сдвинула темные брови.
– Надо подумать.
Лаврененков улыбнулся и проговорил отеческим голосом:
– Думай, Машенька, думай! Похоже, в нашей компании ты единственная, кто на это способен.
– Я хочу еще раз поговорить с медсестрами, – сказала Маша.
– Поговори, – кивнул Лаврененков. – Но вряд ли они скажут тебе что-нибудь новое. Я пока начну составлять протокол.
– Хорошо, Семен Иванович. Стас и Толя вам помогут.
Медсестер – рыженькую и блондинку – Маша нашла в холле. Белые халатики, белые изящные шапочки, приколотые к волосам заколками. Обе сидели на диване. Рыженькая шмыгала носом. Блондинка, сдвинув брови и уставившись в экран мобильника, отправляла кому-то эсэмэску, постукивая по клавишам длинным красным ногтем.
Маша присела рядом с ними:
– Девчонки, я задам вам еще пару вопросов.
Рыженькая исторгла глубокий горестный вздох и кивнула. Блондинка опустила мобильник, приготовившись слушать.
– Вы уверены, что дверь палаты все время находилась в поле вашего зрения? – спросила Маша.
– Да, – сказала рыженькая. – Мы стояли в шаге от нее.
– Вы слышали какой-нибудь шум?
Рыженькая и блондинка переглянулись. Обе пожали плечами, и рыженькая сказала:
– Да нет, ничего особенного.
– Шума не было, – подтвердила медсестра-блондинка. – Мы просто почувствовали запах чего-то паленого. Знаете, такой бывает, когда проводка горит. Или когда какой-нибудь провод расплавится.
– Кто выходил из палаты Черновца последним и когда в точности это было? – спросила Маша.
– Ну… – Рыженькая слегка смутилась. – Я заглядывала в палату минут за пять до того, как запахло паленым. Все было в порядке, аппарат работал.
– Вы не обратили внимания: быть может, на аппарате стоял стакан с водой?
Медсестра задумалась, наморщив лоб, покачала головой и уверенно проговорила:
– Нет, ничего такого я не видела.
Маша кивнула:
– Хорошо. Кто заходил в палату перед вами?
– В ближайшие пять минут – никто.
– А до этого?
Девушки задумались.
– Не помню, хотя… – начала было рыженькая, но блондинка ее перебила:
– Лукьянов заходил. Ваня. Это наш медбрат.
– Точно! – вспомнила и рыженькая. – Он заходил как раз перед нами! Примерно за пару минут!
Маша слегка прищурила карие глаза:
– Что он там делал?
– Записывал показания для журнала, – ответила рыженькая.
– Сколько времени он там пробыл?
– Недолго. Минуту или около того.
Любимова обдумала ее ответ и вдруг спросила:
– Где у вас холодильник?
– Какой холодильник?! – удивилась рыженькая.
– Обыкновенный. В котором вы храните продукты.
– Какие продукты?
– Пиццу, котлеты, бутерброды… То, что вы едите, когда остаетесь на ночные дежурства.
– А, вы об этом… – Рыженькая покосилась на блондинку, та пожала острыми плечами. – Холодильник стоит в комнате отдыха медперсонала. А что?
– Проводите меня туда, пожалуйста.
Возражений не последовало.
В комнате отдыха Маша открыла холодильник и осмотрела его. Потом заглянула в морозильную камеру, в отделение для льда, после чего повернулась к медсестрам и спросила:
– А где сейчас медбрат Лукьянов?
– Где-то в больнице. Хотя… – Рыженькая медсестра посмотрела на круглые часы, висевшие на стене. – Дежурство у него закончилось двадцать минут назад. Наверное, он уже ушел. – Она вновь пожала плечами. – Ну, или переодевается.
– Проводите меня в раздевалку, я хочу задать ему пару вопросов.
По пути к раздевалке к Маше и медсестрам присоединился Стас Данилов.
– Как там? – спросила его Маша.
– Нормально. Лаврененков диктует, Толя записывает. Минут через двадцать закончат. А вы куда?
– Мы…
Договорить Маша не успела. В холл вывернул из-за угла коренастый полный человек в черной толстовке с надетым на голову капюшоном. Из-под капюшона торчал козырек кепки-бейсболки, низко надвинутый на лоб.
– А вот и Ваня Лукьянов! – сказала рыженькая медсестра. – Вань, постой!
Мужчина остановился.
– Это полицейские, они хотят с тобой поговорить! – сказала медсестра-блондинка.
Мужчина посмотрел на Машу. Глаза его были скрыты за темными стеклами очков. Лицо одутловатое, до глаз заросшее рыжеватой щетиной.
– Майор Любимова, уголовный розыск, – представилась Маша.
Лукьянов задрал рукав куртки и посмотрел на часы.
– Вообще-то я спешу…
– Я задержу вас всего на пару минут.
– Ну, если на пару… – Голос у Лукьянова был хрипловатый, недовольный. – Хорошо, давайте.
– Мы вам еще нужны? – поинтересовалась рыженькая медсестра.
– Нет. Спасибо за помощь.
Девушки прошли мимо подмигнувшего им Стаса, захихикали и зашептались, как девочки-подростки.
– Может, присядем? – предложила Маша медбрату Лукьянову.
Толстяк посмотрел на стулья, рядком стоявшие у стены, перевел взгляд на Машу и сказал:
– Пару минут я могу и постоять.
– Что ж… Тогда, пожалуй, приступим. Вы, конечно, знаете о том, что случилось с пациентом по фамилии Черновец?
– Само собой.
Маша вгляделась в одутловатое лицо медбрата и вдруг спросила:
– Кажется, вы нервничаете?
– А вы как думаете? – хмуро проговорил Лукьянов. – Из-за вас я опаздываю на свою электричку!
– Вы живете не в Москве?
– Я живу в Подольске.
– Еще минута, и я вас отпущу. Скажите, Иван… Я ведь могу называть вас Иваном?
– Почему нет? Ведь я и в самом деле Иван, – проговорил он с хмурой усмешкой.
– Скажите, Иван, какие напитки вы любите пить?
Стас удивленно взглянул на Машу.
– Что? – не понял Лукьянов.
– Что вы пьете, когда испытываете жажду? «Пепси», «Кока-колу», «Тархун»?
– Я люблю «Спрайт».
– Вы пьете его со льдом?
– Случается. Я не понимаю, к чему вы…
– А сегодня вы пили «Спрайт» со льдом?
– Возможно.
– А если точнее?
Лукьянов помрачнел еще больше.
– Ну, пил, – процедил он. – А при чем тут это? Что это вообще за вопросы?!
Маша чуть склонила голову набок и несколько секунд задумчиво разглядывала медбрата. Потом вздохнула и сказала:
– Думаю, вам придется проехать с нами.
– Что?! Куда это проехать?!
– На Петровку. В здание ГУВД Москвы. Там мы с вами обо всем подробно поговорим.
– С какой стати я должен с вами ехать?
– Если хотите, можем оформить это как задержание, – холодно произнесла Маша.
Лукьянов молчал. Стас как бы невзначай передвинулся – так, чтобы заслонить выход из холла. Он по собственному опыту знал, что Маша Любимова полна сюрпризов и когда она вот так беседует со свидетелем или подозреваемым, дело часто заканчивается «нежелательными эксцессами» (как называл их полковник Жук).
То, что произошло дальше, заняло всего секунду. Лукьянов быстро шагнул к Маше, схватил ее за плечи и с силой толкнул на Стаса, развернулся и бросился к окну. Стас был готов к подобному финту и сделал попытку схватить противника, но тот оказался быстрее – в несколько прыжков достиг окна, взмыл в воздух, вышиб плечом раму со стеклом и исчез из виду.
* * *Улица была пустынна, если не считать одинокого парня-азиата, неторопливо шагавшего по тротуару. Маша и Стас пробежали мимо него, свернули в переулок и остановились.
– Здесь тоже никого! – с досадой воскликнул Стас.
– Вижу!
Она быстро развернулась, вышла из переулка и громко окликнула удалявшегося азиата:
– Простите!
Парень остановился и повернул голову. Маша быстро и внимательно оглядела его. Очки в модной оправе, джинсы, белая рубашка. На тощей жилистой шее болтается фотоаппарат «Никон», рот растянут в доброжелательной улыбке.
