Да, еще «мужчины-блондины» встречаются среди кавказцев и правильных пацанов. И как же я люблю «мужчин-блондинов»! Какими прекрасными они бывают и в пиру, и в миру, и в своем автомобиле, когда, державно положив два пальца на руль, мощно жестикулируют другой рукой, рассказывая, как недавно, вот только вчера встретились на дороге с глупой блондинкой. Ей нужно было поворачивать направо, а она включила левый поворотник! Машина выписывает на дороге вензеля, жалобно пищат проезжие транспортные средства, но красноречие все не иссякает.
Вообще, дорога, руль, машина имеют для мужчин-блондинов огромное, метафорическое значение.
Если мужчина относится к своему автомобилю с преувеличенной нежностью, украшает и наряжает его – он почти что наверняка блондин.
Вот есть у меня знакомый – правильный пацан, много лет мечтавший купить «Мерседес». Пока ему не хватало денег на «Мерседес», он ездил на машине «Жигули» девяносто девятой модели. Но девяносто девятка эта была очень красивая и тоже правильная – черного цвета с затемненными стеклами. В багажнике лежал толстенький сабвуфер, и еще у автомобиля был задранный бампер. В салон молодой человек засунул кресло от «Вольво», руль поставил спортивный, рогатый, с отсутствующим фрагментом окружности, а на ручке переключателя скоростей была стеклянная оранжевая бульбочка с пауком. Еще имелись голубые галогеновые фары, а сзади – шуточная табличка «Матрос салагу не обидит». К счастью, ее никто не мог толком прочитать, потому что стекла-то тонированные. Садясь за руль, наш правильный пацан надевал автомобильные перчатки – кожаные митенки в дырочку. Машину он называл ласковым домашним прозвищем – «Ласточка».
И вот ценой неимоверных усилий, взяв преизрядный кредит (жена молодого человека, талантливая хозяйка, перешла в режим предпоследней – при сохранении приличного образа жизни – экономии) правильный пацан купил пятилетний «Мерседес» темно-синего цвета. Я спросила нашего общего знакомого: «Ну и как он теперь будет машину-то свою называть?» Тот подумал и сказал: «Ваше превосходительство!» Практически угадал. Приятель наш называет свой автомобиль с почтительной отстраненностью – ОН. Говорит: «Я Ему новые коврики купил!»
А недавно я видела на дороге машину с золотыми яйцами. Глазам не поверила – скачет по буеракам «Лада-Калина», а сзади, рядом с выхлопной трубой (но ближе к центру), болтается какая-то блестящая висюлька. Без видимой практической надобности. Присмотрелась – довольно натурально изваянные, желтого металла, яйца. И эти люди еще запрещают блондинкам парковаться перпендикулярно тротуару!
Кстати, блондинка и «мужчина-блондин» никогда не поймут друг друга. Они не пара. Видите ли, настоящий мужчина – он очень правильный. Он – зануда. Единственный его грех – это грех самодовольства. Он не способен оценить тонкую двойственность подлинной блондинки. Блондинка – она же жертва и хищник в одном лице. Помесь пойнтера и тетерева. Простодушна и опасна одновременно. Слишком жадна к жизни, но искренне считает, что жизнь ей задолжала. К тому же ухаживает не за своим мужем, а за собой. Настоящему мужчине эти сложности ни к чему. Ему нужна понимающая женщина, женщина-мать. И по возможности никакой игривости. Конечно, имеется тип балагура-блондина. Это чаще всего хвастун, понтярщик, весельчак, но никак не плут. Никак не тип подросшего Вовочки. Настоящий мужчина ведь драматический герой, а вовсе не персонаж плутовского романа.
Делить пиршественный стол с компанией блондинов-затейников – одно удовольствие. Вспоминается кружок чиновных друзей в одном из черноземных областных центров. Хозяин стола, румяный богатырь, рассказывает потешные истории родом из детства: «А как мы весело в пионерлагере медсестру разыграли! Короче, наполнили ведро водой, поставили на дверь, а она идет по коридору такая вся из себя, дверь открывает…» Я, разочаровавшись в рассказе: «И медсестра вся мокрая?» Счастливо, как дитя, смеется: «Не угадала, не угадала! Ее в больницу отвезли!» – «Почему?» – «Ведро ДНОМ упало!»
И смех, и дружественная теплота, и поросенок на столе, и пышные заснеженные поля за окошком. Слышны обрывки более частных, тихих разговоров: «Я ей говорю: как же ты меня, своего мужа, могла обозвать дураком? Ты хотя бы понимаешь, что ты наделала? – Да ладно, обзови ты ее тоже дурой, и успокойся! – Неужели ты не видишь, какая тут огромная разница? Ведь она-то действительно дура! Представляешь, как все было-то? Третьего дня шипит мне: „Не наваливайся, типа, на меня, больно!“ А я ей – пятнадцать лет не больно было, а теперь больно? А она: „Да я, дурень ты этакий, лежу на аппликаторе Кузнецова“. Ну, не дура?» Вносят баранью скороварку – из кухни слышится уютный женский смех.
Хозяин кричит: «А хочешь, я тебя с Соткилавой познакомлю! Мы друзья, я ему двух баранов раз в месяц вожу! Он споет нам, он всем нам споет!» И так радостно становится за столом, так хорошо, так всем приятно, что споет им (было бы желание) далекий и всей стране известный Соткилава, что сотрапезники счастливо хлопают друг друга по спинам, и радуются, и ликуют.
И даже случайному гостю невозможно согнать с лица счастливую улыбку – потому что очень уж хорошая и правильная кипит вокруг жизнь. Чистая. Нормальная.
III.
О мужчинах-блондинах не сочиняют анекдотов. Да и как можно осмеивать качества, являющиеся фундаментальными для всякого общественного устройства. Если нашего «блондина» и можно назвать человеком недалеким, то это значит лишь то, что к нему идти близко. Он – рядом. Он – везде. Парадокс заключается в том, что подлинная блондинка тип если не экзотический, то уж никак не массовый, а «мужчина-блондин» – человек нормы. Блондинка – ужасно непосредственна, «мужчина-блондин» – прекрасно посредственен.
Понять – значит упростить. «Настоящий мужчина» понимает и принимает свое предназначение, до прозрачности упростив его. Он формирует свой образ, отсекая все лишнее. Золотые яйца на машине – это не лишнее, это полезно для поднятия духа, а вот «странным снам предаваться» совершенно не обязательно. Разве что в ранней юности, но тут подступает жизни ЛЮТЫЙ холод. К тридцати годам следует жениться, потом отдать долги, потом терпеливо, в очередь, ждать денег и чинов. Вот тогда друзья и соседи скажут: «N. N. прекрасный человек».
Майк-плантатор
Из книги «Пики-козыри»
Арсений Березин
В 2007 году петербургское издательство «Пушкинский фонд» выпустило книгу рассказов «Пики-козыри», которая сразу сделалась библиографической редкостью. Автор книги семидесятивосьмилетний физик Арсений Березин забрал все пятьсот экземпляров, чтобы раздать их по своему усмотрению. В результате мало кто знает, что в России появился прекрасный писатель. Републикуя один из рассказов, мы решили сопроводить его небольшим интервью.
Майк учился в военно-морском инженерно-техническом училище – БИТУ. Каким ветром его туда занесло – ума не приложу. Мамаша у него была видным деятелем в Ленинградском союзе писателей и как могла проводила партийно-профсоюзную линию на то, чтобы у товарищей писателей, еще не выгнанных из Союза, было всего вдоволь, в рамках разумного: и публикаций в толстых журналах, и поездок по городам и весям, и путевок в Дома отдыха. Раз в неделю Майка отпускали из казармы. Он приходил домой, снимал с себя все синее и полосатое – штаны без пуговиц – клёш, рубашку без воротника – фланелевку, воротник без рубашки – гюйс, фуражку без козырька – бескозырку. Всю эту морскую атрибутику он забрасывал подальше в угол, надевал узкие горчичные «дудочки», клетчатый пиджак, повязывал шею косынкой или накидывал на нее кожаный витой шнурок с серебряными кончиками, водружал на голову широкополую шляпу – стетсон – цвета прелого сена и выходил прошвырнуться на Бродвей. Там уже кучковались друзья и приспешники: Файма по прозвищу Аскарида в обмороке, Же-Ба-Ри – Культурист, Боб – Граф Парижский, Кира Набоков – дальний родственник никому не известного писателя. Навстречу прогуливались другие узкобрючники – Юра Надсон, он же Дзержинский, Чу-Чу-буги – танцор Владимир Винниченко и Жора Патефон – знаменитый коллекционер джазовых пластинок. Всё это были стиляги.
Большинство из них уже повыгоняли из соответствующих учебных заведений, а некоторые там никогда и не побывали. Я как реальный студент третьего курса университета был среди них белой вороной, пока не довел свои штаны до 22 нормативных сантиметров и не купил на барахолке солдатские американские ботинки на двухдюймовой подошве. Тогда они, а заодно и комсомольские патрули начали меня замечать.
Первый же разговор с Майком озадачил меня.
– «For whom the Bell Tolls?» («По ком звонит колокол?») Хэма читал?
– Нет, его же не издавали.
– Ясно, – сказал Майк, – а Дос-Пасоса, «42-я параллель»?