Александр говорил сам, слушал других, выковыривал в споре истину, когда вдруг увидел высокую девушку с открытым лбом, все волосы назад.
Она садилась за соседний столик, снимала с пластмассового подноса несколько тарелочек.
— Кто это? — спросил Александр.
— Где? — не поняли сокурсники.
— Вон… — Александр указал головой на соседний столик.
— Это Вера Лошкарева. Актриса, — объяснил азербайджанец Бабир.
— А что же мы ее не знаем? — поинтересовался Александр.
— Ее никто не знает, — сказал Бабир. — Не везет человеку. — Бабир подвигал в воздухе пальцами, изображая невезение.
— Она хорошая, — сказал Александр.
— А ты откуда знаешь?
— Видно.
— Хороших девочек не любят. Любят плохих девочек, — заметил Андрей. Будущий гений.
Александр продолжал сидеть с друзьями, но его взгляд был прикован к Вере. Вот она подвинула тонкой рукой тарелку, стала есть, низко опустив голову, как кошка. Трогательная. Милая.
Завела русую прядку за ухо. Сидит на краешке стула, как будто боится, что ее сгонят. Это тебе не министерская дочка.
— Позовите ее к нам, — предложил Александр.
Бабир поднялся, подошел к Вере. Пригласил к столу.
Вера что-то ответила.
Бабир вернулся и сказал:
— Не хочет.
— Попроси как следует…
— Да не пойдет она.
— Почему?
— Всегда видно, когда ломается, а когда вправду не хочет.
Александр напился. Друзья отвезли его домой на такси.
Из головы не выходила тонкая молодая девушка, одинокая и гордая и трогательная, как кошка, которую хочется погладить. Он обнимал ее в своем пьяном воображении, а она покорно лежала в его руках. Была желанная, тихая и абсолютно его.
Утром Александр встал под контрастный душ, смыл остатки хмеля и отправился к Театру киноактера. Там он оставил вчера свою машину.
Машина стояла на месте, как большой сугроб. Снег шел всю ночь. Атмосферное давление. Отсюда и тревожащие сны.
Александр поднялся в буфет, чтобы выпить кофе. И снова увидел Веру. Не удивился. Он ее подсознательно искал и нашел.
Александр подошел и сказал:
— Здравствуйте…
— Здравствуйте, — ответила Вера. — Разве мы знакомы?
Александр всю ночь держал ее в объятиях. Они были не просто знакомы. Они были близки.
— Можно сесть рядом с вами? — спросил Александр.
— Я должна идти на сцену, — сказала Вера. — У нас репетиция.
Она поднялась и ушла.
Александр выпил кофе. Посидел и пошел в зал.
Стал смотреть, как Вера репетирует.
Есть актеры — лицедеи. Они делают любые лица и характеры. Перевоплощаются. А Вера Лошкарева играла себя как таковую. Цельная, чистая, ясная личность.
Личность сыграть невозможно. Личность — как аромат от цветка. Либо есть, либо нет.
«Я ее сниму», — подумал Александр.
Вера видела со сцены, что Александр сидит в середине зала и смотрит. Ей это было приятно, и даже очень. Не просто играть, а играть кому-то неравнодушному.
Вера заметила, что парень молодой, моложе ее лет на десять, если не больше. Вере в ту пору было тридцать пять, она была в эпицентре молодости. А Саша существовал в начале молодости. Но так или иначе — оба были молоды, полны надежд и дерзких планов.
Репетировали «Три сестры». Вера играла старшую — Ольгу. Серые волосы вверх, серое длинное платье — вся серая в отсутствии любви.
Ирину — младшую сестру — любит Тузенбах. Машу любит Вершинин. А Ольгу не любит никто. Она и не ждет. И не ропщет.
«Милая моя, — думал Александр. — Подожди немного, я стану режиссером, я буду снимать тебя…»
Вера ничего не требовала. Она не умела требовать, и поэтому ей хотелось дать ВСЕ.
Настало лето.
Александр стал бывать у Веры в ее загородной резиденции. Они затевали маленький пикник: картошка, сардельки, водка. В заключение — гитара. Александр научился играть у дворовых. Он аккомпанировал — довольно мастерски, — а Вера пела, как настоящая певица. У нее был красивый, от природы поставленный голос. Когда душа не выдерживала, Александр вторил ей вторым голосом.
Потом шли в дом и продолжали петь в доме. Не могли остановиться. Под окно подтягивались прохожие. Стояли и слушали: бабка с ребенком, тетка с авоськой, парень c девушкой. Зрителей становилось все больше.
Вера пела, вдохновленная вниманием. Актриса… А актрисе нужна толпа и поклонение.
Вечером, напившись и напевшись, укладывались спать.
Вера обнимала своего пацаненка, как сына, которому нужна защита, и как мужа, который защитит. И как любовника с шелковым телом, легким дыханием и мужской силой.
Вера любила на него смотреть.
Большая луна в окне, спящий Александр. Он спал в позе бегуна: одна нога вытянута, другая согнута в колене. Куда ты бежишь, мой мальчик милый… У Веры наворачивались слезы. Она знала, что у этой любви нет перспектив. Куда там… Разница в десять лет. И эта разница видна.
Александр в свои двадцать пять выглядел на пятнадцать. А Вера выглядела на свое. Они смотрелись как тетка с племянником. Вера была выше на полголовы и как-то определеннее.
Вера любила слушать Александра и смотреть на него: шея, как столб, глаза, как у ястреба, все видит, все знает, наглый и добрый. Не гнида высокомерная, хоть и генеральский сын.
Руководство Театра киноактера затеяло строительный кооператив.
Александр сказал Вере:
— Я дам тебе денег на половину квартиры. А остальные доставай где хочешь.
Половина суммы — это лучше, чем ничего. Вторую половину Вера одолжила у всех, у кого смогла.
Деньги одалживали туго, но все-таки одалживали. Не может же человек вечно жить в кулисах. Все это понимали.
Кооператив построили в хорошем месте. Близко к центру и близко к базару. Вера получила свою собственную квартиру. Свое жилье. Впервые в жизни, если, конечно, не считать детства и ранней юности.
У нее появился свой чешский диван, который раскладывался на ночь и превращался в просторное ложе. А утром собирался и становился уютным диваном. К нему полагался высокий ящик для белья. В этот ящик помещались подушки, одеяло, и можно было влезть самой.
У кого еще есть такая роскошь и красота? Может, у кого-то есть и получше, отдельная спальня, например, плюс отдельная гостиная и даже кабинет. Но Вере и так хорошо. Счастлив не тот, у кого много. А тот, которому достаточно.
Вере было абсолютно достаточно. Кухня — девять метров, и комната — восемнадцать. Куда же больше…
Александр закончил режиссерские курсы и получил свою первую постановку.
Он пригласил Веру на главную роль, сделал кинопробы.
Вера не смотрелась героиней. Не хватало блеска и самоуверенности. Не хватало красоты и стервозности. И молодости тоже не хватало. Пришлось сдвинуть ее на эпизодическую роль. Но и эпизод — счастье. Вера практически не снималась. Ее обходили вниманием. Ее просто не замечали. Есть она, нет ее — ничего не меняется.
И вдруг такая удача — молодой режиссер, современный сценарий, полноценный эпизод. Да еще и любовь в придачу, и отдельная квартира. А в квартире что ни вечер — праздник. Приходили друзья — в основном это были друзья Александра: архитекторы, начинающие режиссеры, актрисы — подруги режиссеров. Пили и пели. Было весело. Однажды перевернули аквариум. Рыбки трепыхались на полу. Вера помчалась на кухню, принесла кастрюлю с водой и стала подбирать рыбок с пола, опускать в воду.
Александр смотрел на эти действия, и слезы наворачивались на глаза. Вера казалась ему идеалом человека, она умеет сочувствовать всему живому: цветам, бессловесным рыбкам и даже мухам. Она их не убивала. Она их выгоняла.
У Веры завелась мышь, Вера ее подкармливала. Оставляла в блюдечке хлеб, смоченный подсолнечным маслом. В Вере не было ничего хищного, себялюбивого, что так свойственно молодым актрисам. Жила, как живется, как течет вода в речке. Ничего для себя не просила. Дадут — хорошо. Обидят — не сопротивляется, только лицо становится вытянутым, как у козы.
Александр все это замечал и ценил. Их отношения он определял как глубокая дружба с постелью. Ему не хотелось другой постели. Ни с кем и никогда ему не было так полноценно.
И еще он знал: Вера предана ему как мать. Он мог ей всей рассказать — все-все, даже такое, в чем стыдно бывает признаться себе самому. Вера выслушивала и снимала проблему с поверхности, как пенку с молока.
Однажды Марго увидела Веру в спектакле.
— Это пассия Александра, — шепнула Эльвира, по — друга Марго.
— Кто? — не поверила Марго. — Лошкарева?
— Да, да… Представь себе…
Марго пришла домой и спросила сына в упор:
— Ты что, любишь Лошкареву?
— Не люблю, — ответил Александр. — Но очень хорошо отношусь.
— А-а… — протянула Марго.
Она поняла: Александр не собирается строить семью. А с кем он спит, это ее не касается. Должен же молодой мужчина с кем-то спать. Почему и не с Верой…