— Я скорее умру на пороге, чем позволю вам своим присутствием осквернить наше убежище. Оставьте в покое мою Энн: исчезло последнее звено, связывавшее ее с вашим семейством. Нас не пугают ваши богатство и влияние, мы вас больше не боимся, мистер Шалье. Моя сестра показалась вам недостойной вашего клана, не так ли? Она не француженка, у нее нет связей в обществе. — Сэнди презрительно скривилась, но на высоченного мужчину, стоявшего перед ней, это не произвело впечатления. — Так вот, — продолжала Сэнди, — я скажу вам кое-что, а вы передайте мои слова своему семейству. Весь ваш клан не стоит и мизинца моей сестры. Как говорят у нас в Англии, вы недостойны руки ее лизать. Ваш брат Эмиль это знал. Им с сестрой досталось несколько месяцев счастья, и вы не сможете этого отнять у Энн. Если вы думаете, что мы претендуем на ваше состояние, — не волнуйтесь. Мы ненавидим и презираем вас всех. Нам ничего — слышите: ничего — от вас не нужно. Я выражаюсь ясно?
— Предельно ясно, — ответил красавец. Глаза его сузились от злости, но лицо осталось таким же неподвижным. — Я бы сказал, что вы вложили в свою речь долю драматизма.
— Думайте что хотите, — проговорила Сэнди тихо, — вы уже не сможете обидеть Эмиля, а я не позволю вам обижать Энн.
В его глазах Сэнди заметила ответную ненависть, но в тот же миг из-за двери, ведущей в одну из комнат, послышался слабый женский голос:
— Сэнди, кто там? Кто-то пришел?
— Все в порядке, дорогая. Я вернусь через минуту. До свиданья, мистер Шалье. — Она потянулась, чтобы закрыть входную дверь.
— Это ваше последнее слово? — Он стоял, не желая сдвинуться с места.
— Последнее, уверяю вас. — Сэнди подумала, что в жизни щеголя француза, пожалуй, это первый случай, когда ему предложили убираться вон. И кто? Маленькая, слабая женщина. От Энн Сэнди знала: Эмиль часто шутил на тему о том, что его старший брат Жак — партнер отца в огромном и процветающем винодельческом бизнесе — всегда пользовался успехом у женщин, их было у Жака столько, что он буквально не знал, куда их девать. — Однако я хотел поговорить о финансовом положении вашей сестры, — сказал Жак.
— Да, я понимаю, — ответила Сэнди презрительно, — для вашей семьи деньги — это все. Но не для нашей. У Энн есть дорогие воспоминания, а я… — Она не знала, что сказать дальше. — Впрочем, довольно. Вы выполнили обязательство перед вдовой вашего брата, вы сделали красивый жест, мистер Шалье, он успокоит вашу совесть. А теперь — уходите. Моя сестра несколько ночей не могла уснуть. Ей впервые это удалось, а вы…
— Послушайте, мисс… — начал Жак, но Сэнди проигнорировала его попытку узнать ее фамилию. Она снова выставила подбородок и в упор посмотрела в это смуглое высокомерное лицо. Выждав несколько секунд, он пожал плечами:
— Сон не такая уж проблема в наш век. Я думаю, врач уже выписал ей подходящие таблетки.
— Ей нельзя глотать таблетки, — начала Сэнди и в ужасе осеклась: она чуть не выдала того, о чем следовало молчать — учитывая его презрение и цинизм. — Уходите, прошу вас, — продолжала Сэнди. — Вы нам совершенно не нужны. В тот миг, когда она собиралась захлопнуть дверь, его большая нога проникла в щель, а широкое плечо задержало дверь.
— Не так лихо, мисс… — негромко сказал он, однако в голосе его был металл. — Кое-чего я так и не понял.
— Все яснее ясного, — ответила Сэнди тоже негромко и тоже враждебно. — Я не позволю вам расстраивать Энн. Оставьте нас в покое.
Ей пришлось замолчать, потому что дверь из спальни отворилась и на пороге возникла молоденькая женщина — она стояла, покачиваясь от слабости.