Но эти мысли почти сразу его оставили, потому что все его внимание теперь было приковано к монаху, который зачем-то ползал по полу. Сначала Костя решил, что он усердно бьет поклоны перед ликом Спасителя, пока не услышал характерный звук: звякнуло железо, а потом полилась вода. И Костя понял, что звякает ведро, в которое монах опустил тряпку. А потом тот со старанием стал тереть пол из неровных потрескавшихся от времени каменных плит. Монах что-то бормотал себе под нос, ничего не замечая вокруг. Костя намеревался шагнуть в освещенную часовню и спросить монаха, что он тут делает. Хотя и так ясно что: оттирает плиты пола. Очень необычное занятие в такой час. А если учесть, что Никона, скорее всего, убили вовсе не там, где обнаружили труп, то не просто необычное, а очень может быть, что и преступное.
Только Костя собрался сделать шаг на освещенное пространство, как некто схватил его за руку. Костя едва не вскрикнул от неожиданности, но тот же некто успел зажать ему рот рукой и потащил ближе к лестнице, шепча на ухо:
— Ради бога, тихо, Константин Иванович.
Вскоре чужие руки его отпустили, но кто находится рядом с ним. Костя рассмотреть не мог, свет из часовни сюда не доходил, и он видел лишь темный силуэт, по рясе и головному убору сообразив, что это монах. А тот опять потянул его за собой, и на сей раз Костя добровольно последовал за ним. Вот тут открылось нечто такое, на что Костя поначалу не обратил внимания. Точнее, не мог обратить, так как, спускаясь по лестнице, держался другой стороны. Прежде всего лестница действительно оказалась очень длинной. Он потом сосчитал ступени — двадцать девять штук, причем крутых, почти по сорок сантиметров каждая. То есть выходило, что лестница длиной двенадцать метров и под землю она уходит никак не меньше, чем на восемь метров. (Я, прочитав это место дневника, мысленно присвистнула: «Ничего себе, высота двухэтажного дома!») И где-то посередине лестницы имелась площадка с правой стороны, а там дверь. Вот через эту дверь Костя и его спутник и вышли. И оказались в очередном коридоре, по-прежнему в темноте.
Костя смутно различал фигуру монаха рядом, но не решался к нему обратиться. А тот молчал, быстро шагая по коридору. Костя поспешал за ним, пытаясь понять, где они находятся.
И я тоже попыталась, вновь вернувшись к плану монастыря. Здесь меня ждало разочарование: ни двери, ни бокового коридора на плане я не обнаружила. Маловероятно, что мой предок про нее выдумал, значит, дверь заложили за ненадобностью, а куда вел коридор, остается только гадать.
Впереди показалась очередная дверь. Потом они стали подниматься по лестнице, пока не очутились в келье, являвшейся точной копией той, которую отвели для ночлега Косте. Монах, шагнув к столу, зажег лампу, и Костя наконец увидел его лицо: лицо аскета, с глубокими морщинами и темными глазами, которые смотрели скорбно и устало. Мохнатые брови придавали монаху сердитый и даже задиристый вид, чему противоречили и взгляд, и тихий ласковый голос. Сколько ему лет, предположить было затруднительно, может, сорок, а может, и больше, он был худ и сутул. Однако старческой беспомощности в нем не чувствовалось.
— Что же вы, Константин Иванович, так неосторожно… — со вздохом произнес монах.
— Вы меня знаете? — с некоторым удивлением, в свою очередь, спросил Костя.
Монах кивнул:
— Видел, когда вы с отцом Андреем разговаривали. Я в соседней комнате находился, дверь-то открыта была. Вы, должно быть, внимания не обратили, а я вас хорошо разглядел и разговор слышал.
Костя кивнул и поинтересовался, что монах имел в виду, говоря, что он неосторожен. Разве ему, государственному чиновнику, следует здесь чего-либо опасаться? Потом, точно опомнившись, извинился и спросил, как должен обращаться к монаху. Тот представился. Звали инока Сергием, имя он принял в честь Сергия Радонежского. Затем он сообщил, что в этом монастыре более трех лет, и с прискорбием добавил: дела здесь в последнее время творятся отнюдь не божеские.
— Что же такое здесь происходит? — полюбопытствовал Костя, приглядываясь к Сергию.
Тот усмехнулся:
— А вы здесь по какой надобности? То-то. Человека убили в святой обители! Видано ли такое? И не просто убили… — Тут Сергий вздохнул и с печалью посмотрел на Костю:
— Вы один не вздумайте по монастырю ходить, особенно ночью. Не ровен час…
— Вы знаете, кто убил Никона? — перешел на шепот Костя.
Сергий покачал головой:
— Не знаю, но догадываюсь: приспешники того Антихриста, который здесь всем заправляет.
— Вы настоятеля имеете в виду? — насторожился Костя.
Монах вздохнул:
— Настоятель у нас святой человек, добр без меры, а теперь еще и стар, хвори разные его одолевают, трудно ему справляться с многочисленными обязанностями, вот Андрей и стал как бы за главного. А Никона убили, потому что он глазами и ушами настоятеля был, и теперь… — Монах вновь тяжко вздохнул. — Никто бы и не узнал об убийстве, Андрей бы придумал, как ото всех гибель Никона утаить, он на такие штуки мастер, но настоятель сам тело обнаружил и срочно велел в город человека отправить. А теперь Андрей будет всячески расследованию препятствовать и вполне способен на крайние меры.
— По-вашему, Никона убил отец Андрей? Из карьеристских, так сказать, соображений? — растерялся Костя.
— Ничего подобного, — покачал головой монах. — Конечно, Никона они ненавидели, потому что мешал он им, но все много хуже. Боюсь, брата Никона принесли в жертву Вельзевулу.
Тут Костя загрустил, потому что решил: с головой у монаха проблемы. Если в отношении бога у Кости все было не совсем ясно, то в чертовщину он точно не верил, считая рассказы о сатане бабкиными сказками и глупостью, недостойной современного человека. Нравственность народа должна поддерживаться верой, но Вельзевул — это уж форменная чепуха. Монах, должно быть, обратив внимание на перемены в лице собеседника, покачал головой:
— Думаете, я из ума выжил? Я поначалу тоже думал, что братия предается греху болтливости и глупым фантазиям, когда вокруг шептались о нечестивцах, святое место оскверняющих. Однако недолго я так думал… А вот, к примеру, чем, по-вашему, занят монах по имени Савл, которого вы в часовне застали?
— Пол моет, — настороженно ответил Костя. — Конечно, время не самое подходящее…
— Днем часовня была закрыта — настоятель распорядился и ключи с собой забрал. Но Андрей, должно быть, как-то ключами обзавелся и послал Савла там все прибрать, чтобы вы чего-нибудь этакое там не обнаружили.
— Так зачем же вы меня оттуда увели? — нахмурился Костя. — Надо было Савла расспросить как следует…
— Бесполезное занятие. Он слабоумен, да еще глух. Если и укажет на отца Андрея, тот от всего отопрется, скажет, мол, по скудоумию Савл не так его понял.
— Значит, Никона принесли в жертву там, в часовне? — с большим сомнением уточнил Костя.
Монах кивнул:
— Именно там они свои богопротивные собрания проводят.
Далее Костя услышал рассказ настолько же фантастический, насколько и правдоподобный. Явная фантастичность вроде бы не позволяла поверить в то, что подобное могло происходить в действительности, но некоторые факты, которые стали известны Косте, мешали ему раз и на всегда заключить, что Сергий спятил и выдает свои странные мечтания за реальность.
Все, по словам монаха, началось не далее как прошлым летом, когда в подвале, что рядом с часовней, обвалился свод. Сама часовня очень древняя, осталась от прежнего здания, новое возвели на старом фундаменте после пожара. Так вот, часовня эта предваряла покои, где находились захоронения мирских и духовных, особо послуживших богу и монастырю. Захоронения очень древние, после пожара помещение уже не использовали, так что с конца семнадцатого века туда редко кто заглядывал, хотя в часовне изредка служили и свечи ставили за упокой души усопших. Последние сто лет вряд ли кто вообще некрополь навещал — свод низкий, воздух до того спертый, что человеку там находиться нет никакой возможности. И вот свод рухнул. Позвали архитектора из города, и тот предупредил, что такое положение может вызвать обрушение всего здания, поэтому следует укрепить фундамент, для чего надобно разобрать завал. Работу поручили отцу Андрею, и он с ней блестяще справился. Под его руководством здание быстро отремонтировали, и опасность обрушения миновала. Но для обители обновление имело самые пагубные последствия. Сергий считал, что именно в некрополе Андреем была обнаружена богопротивная книга.
— Что за книга? — удивился Костя.
— Тут я многого рассказать не могу, — вздохнул Сергий. — Книга сия хранится у настоятеля, и он запретил даже упоминать о ней. Знаю, что меж собой Андрей и его сообщники называют ее «Наказ». Месяца три назад приезжал из Санкт-Петербурга какой-то профессор, очень желал книгу эту видеть и даже разрешение от Святейшего Синода предоставил, но настоятель, ласково поговорив с ним, отправил его ни с чем, сказав, что история с древней книгой не более, чем выдумка, никаких книг в некрополе не находили, да и нет там вовсе ничего, кроме камней да костей искрошенных, которые должным образом перезахоронили. А если бы и была найдена какая древняя книга, настоятель сразу бы сообщил о том церковному начальству. В общем, зря профессор приехал. Никаких исторических реликвий монастырь не утаивал, хотя в монастырской библиотеке есть древние книги, по большей части подаренные богатыми мирянами, потому что старая библиотека, к великой печали, сгорела вместе с прежним монастырем.