Никто никогда не видел, как они улыбаются, а тем более – смеются. Мало кто знал, что происходит за стенами тюрьмы на самом деле, и чего только об этом не рассказывали. А ущербных в городе было навалом, например, сосед Есени, гончар. С ними люди общаться не любили, испытывая к ущербным нечто вроде смеси жалости и отвращения, как к калекам. Ни один отец не отдал бы дочь замуж за ущербного, и невест они себе искали далеко от города.
– Слышь, мужик, – Есеня не знал, как избавиться от навязчивого рассказчика, – мне отлить надо. Погоди немного, а?
– Нет, это ты погоди. Дай рассказать!
– Серьезно надо, – Есеня поднялся, – да я вернусь!
– Ну, давай быстро – туда и обратно!
Есеня выскользнул во двор – погода испортилась, накрапывал мелкий дождь, и на улице почти стемнело. Он был достаточно пьян, чтобы не думать о том, куда пойдет ночевать – домой он, очевидно, не собирался. Дождь немного его отрезвил – не спать же на улице? Есеня обошел кабак сбоку и хотел пристроиться к забору, как вдруг из сумерек навстречу ему шагнул человек. Он был одет в широкий черный плащ с опущенным на лицо капюшоном.
– Стой, – шепотом велел он и взял Есеню за плечо – сегодня все сговорились хватать его за плечи.
– Тебе че надо? – Есеня смерил незнакомца взглядом.
– Помоги мне, парень. Возьми вот это, – незнакомец одним движением снял что-то с шеи, на секунду откинув капюшон, и протянул Есене руку. В сумерках мелькнули светлые, чуть вьющиеся волосы, блестящие залысины и костистый нос на широком плоском лице.
– Зачем оно мне?
– Возьми. Только не продавай. Дня через три я его у тебя заберу, три золотых заплачу, если сохранишь. Ты и за золотой его не продашь.
Есеня протянул руку и посмотрел: это был медальон, довольно заурядный, серебряный, в форме сердечка с двумя махонькими камушками на обеих створках: с одной стороны красным, а с другой – зеленым. Может, память о чем-то? Но зачем тогда отдавать его кому-то на хранение?
– А есть у тебя три золотых? – недоверчиво спросил он, и тут же понял, что спросил напрасно – перед ним явно стоял благородный господин. Незнакомец посмотрел на Есеню так уничижительно, так свысока, что мурашки пробежали по телу, – где тебя искать?
Есеня и сам не понял, почему сразу ответил:
– Спроси кузнеца Жмура. Я его сын.
– Возьми задаток, – губы благородного изогнулись в подобии улыбки, – если продашь – найду и убью, понял?
Он полез в карман, выудил оттуда монету и, подкинув ее ногтем большого пальца, уронил к босым ногам Есени. Жест был презрительным, даже оскорбительным, и в ответ Есеня хотел швырнуть медальон незнакомцу в лицо, но не успел – тот шагнул в темноту так же неожиданно, как и появился оттуда. Есеня от удивления потряс головой, постоял немного и двинулся следом – ничего волшебного в появлении и исчезновении благородного не оказалось, в заборе зияла широкая дыра, прикрытая снаружи тенью толстого дуба. Он выглянул на улицу, и увидел, как человек в плаще бежит вперед, путаясь в его полах, а из-за угла на красивых, тонконогих конях выезжают трое благородных.
– Это он! – сказал один из них, остальные молча кивнули и пришпорили лошадей.
– Остановись, Избор! – крикнул тот, что ехал впереди, – остановись, или мне придется применить силу!
Есеня не сомневался, что конные догонят своего товарища, но ему все равно очень хотелось посмотреть, что будет дальше. Человек в плаще добежал до поворота, конные свернули за ним, через несколько секунд оттуда раздался звон клинков. И только когда все стихло, Есеня, так и не удовлетворив до конца своего любопытства, вернулся во двор. Было бы глупо не поискать монетки, которую ему под ноги кинул благородный господин – один серебряник мог бы сейчас очень пригодиться.