– Давай, берись за язык, а то ходишь за границей, как дурочка деревенская.
Или:
– Попой вертеть (это он про аэробику) у тебя время есть, а английским заняться все некогда.
После подобных высказываний учиться просто назло не пойдешь.
Иннокентий же Степанович произнес мягко – однажды, когда все вместе пили вечерний чай:
– Английский для эффектной девушки – столь же естественен, как на каблуках уметь ходить.
И на следующий же день Адель побежала искать курсы с хорошими преподавателями и удобным расписанием.
Муж, кстати, разозлился. Во время следующей встречи произнес едко:
– Эк ты, Кеша, укротил мою кошечку. Учебников накупила, уроки учит, в машине теперь вместо «Металлики» только «йес ит из» слушает.
– А ты не иронизируй, – спокойно усмехнулся друг. – Лучше помоги ей. Сам ведь язык хорошо знаешь.
– Нет, я учить не умею. Тем более на уровне «elementary», – снисходительно молвил Гриша. И продолжая изгаляться: – Слушай, раз ты на нее такое влияние имеешь – подвигни, что ли, женушку мою еще на кулинарные курсы записаться. А то готовить вообще не умеет. Когда Нинка, домработница, выходная – голодать приходится.
И снова Иннокентий Степанович на ее стороне:
– Так ты в рестораны красавицу жену выводи!
А потом – уже не при Гришке – научил, как гренки с помидорами и сыром сваять:
– Блюдо холостяцкое, простое. Но, если руку набить, очень вкусное получается!
…Ну, как такого человека не уважать?!
* * *Первый свой прямой эфир Адель построила на собственный страх и вкус. Сама определяла формат передачи, тему, кого в студию пригласить, ничьих советов не слушала.
«Выскочка!» – шептались коллеги.
И дружно предрекали ее «Гостиной» оглушительный провал.
Костик (тот, что криминальную хронику вел) прочитал сценарий, пригвоздил:
– Говорильня. Ни о чем.
Даже Лидка (собственная ассистентка!) осмелилась высказать мнение:
– Гостей вы, Адель Александровна, каких-то скучных подобрали. Чиновница, докторша. А чего актриска престарелая стоит!
Однако Адель решила: смотреть, как другие работают, можно. Но когда речь идет о собственном детище – на свет его надо произвести исключительно своими силами.
А что ей удалось зазвать в студию саму Аглаю Львовну, приму городского театра, вообще неслыханная удача.
Актриса чем-то неуловимо напоминала ей Иннокентия Степановича. Породистое лицо, сдержанные манеры, правильная, даже нарочито литературная речь.
– Нудная, старая тетка. На нее посмотришь – сразу зубы от скуки ломит, – ухмылялась ассистентка.
– Ты просто в людях не разбираешься, – горячо возражала Адель. – Моя передача называется «Гостиная», понимаешь? Место, где ведут непринужденный, интеллигентный small talk. В концепцию старушка вписывается идеально.
– Кому твой смол-ток интересен? – пожимала плечами Лидка. – Библиотекаршам? Так их у нас на весь город – десять человек. А нормальные люди звезд на льду смотрят. Или «Большие гонки». Что может прикольного рассказать твоя актриска-динозавриха?
– Про судьбу свою. Про мужей. О работе. Аглая Львовна всю жизнь в театре служит, еще до войны начинала, представляешь?
– Ага, – не сдалась ассистентка. – Вот и будет занудствовать: раньше масло дешевле было, трава зеленее! Тоска!
По-хорошему, разговор со старушкой запросто можно было дать в записи – ни о чем остро актуальном они говорить не собирались, опыта вещать на камеру у пожилой дамы тоже никакого. Вдруг смутится или сердчишко в ответственный момент прихватит?
Но только «Гостиная» изначально заявлена как передача, что целиком идет в прямом эфире. На репетиции – ее провели за день – старушка тоже держалась бодрячком. Легко усвоила, что смотреть надо вовсе не на ведущую, умело и даже с определенным кокетством переводила взор с камеры на камеру.
И в момент прямого эфира не подкачала. Мило шутила, на вопросы отвечала впопад. Историю про своего первого мужа – погибшего в первые дни войны – поведала столь проникновенно и ярко, что у Адели даже в носу защипало. (Ведущая очень надеялась, что зрителей тоже проняло.)
«Даже жаль, – мимолетно подумала она, – что выделила старушке в своей «Гостиной» всего десять минут. Лидка сзади, за камерами, уже мечется, нервно тычет в циферблат наручных часов».
Адель (сколь сумела, корректно) вклинилась в рассказ гостьи. Произнесла проникновенно:
– Спасибо огромное, Аглая Львовна. Беседа с вами доставила мне – и всем нашим зрителям! – истинное удовольствие.
– Я тоже рада, – мгновенно сказала старая женщина, – пообщаться с кем-то, кто is not dead from the neck up.
Лукаво улыбнулась. И, похоже, ни секунды не сомневалась, что ведущая мгновенно парирует.
Адель же про себя ахнула. Вот это подстава!
Начала лихорадочно соображать.
«Dead» – мертвый… «neck» – кажется, шея… А что все вместе-то значит?! Откуда ей знать. Учится языку – всего ничего, полтора месяца.[1]
Ребус, конечно, не разгадала (а счет ведь – в прямом эфире! – на доли секунды идет!). Ляпнула первое, что в голову пришло:
– Вы тоже прекрасно выглядите!
Старушенция взглянула недоуменно, смущенно пробормотала:
– Спасибо.
– Заставка! – истерически зашипела Лидка из-за камер.
В двадцатисекундную паузу следовало выдворить актрису из студии, посадить на ее место следующего гостя…
Адель все успела. Эфир продолжался.
Мелких огрехов, оговорок и ляпов, безусловно, не избежала – но в целом, она чувствовала, передача удалась.
А когда (возбужденная, чуть пьяная от эмоций и торжественного шампанского) выходила спустя час из студии – ей навстречу бросилась старая актриса. Ждала ее под дверями!
Вид усталый, виноватый.
– Аглая Львовна! – опешила Адель. – Что вы здесь делаете?
– Вас ждала, – просто ответила старая женщина. – Извиниться хотела.
– За что?
– За то, что поставила в неловкое положение. С этим английским проклятым! – И торопливо, виновато заговорила: – Вы, наверно, считаете: «Вот, противная выскочка! Решила – как вы, молодежь, говорите, повыпендриваться! Но я, наоборот, хотела дать вам лишний шанс себя проявить. Я абсолютно не сомневалась, что вы прекрасно знаете язык. У меня на этот счет были – как я считала – самые достоверные сведения!
– Вот как? И кто же вам эти сведения сообщил? – нахмурилась Адель.
Пожилая актриса склонила голову:
– Он так искренне, горячо меня уверял, что английский язык – вам почти родной! Что вы дома постоянно на нем говорите, Шекспира читаете только в подлиннике. Я просто не сомневалась, что эта чрезвычайно популярная идиома вам известна. Еще раз простите меня за мою вздорную, неуместную инициативу!
– Так кто ж вам наврал-то про меня? – беззлобно усмехнулась Адель.
Про себя решила: наверно, Петька, водитель. Вез старушку на съемки и болтал по пути разную чушь.
Старушка же решительно продолжила:
– И я лично не побоюсь сказать Григорию Николаевичу, что он поступил непорядочно.
Гришке?!
– Вы… вы знакомы с моим мужем? – пробормотала Адель.
– Разумеется. Его весь город знает. И в нашем театре он частый гость. Всегда заглядывает ко мне в гримерку поболтать… и, конечно, я не удержалась. Похвасталась, что иду на прямой эфир к его красавице жене. А Гриша – серьезно так – меня поправил: «Она не просто красавица – еще умница невероятная! Университет закончила, английский блестяще знает. Просто горжусь ею». Вот я и решила дать вам лишнюю возможность себя проявить.
– Нет, Аглая Львовна, – вздохнула Адель. – К сожалению, я начала учить английский чуть больше месяца назад. В школе и институте французский был.
– Но тогда зачем же ваш муж?.. – обиженно вздохнула актриса.
– Наверно, просто пошутить решил, – максимально небрежно ответила она.
Хотя внутри у нее все кипело.
Какая же Гришка сволочь!
* * *Ладно, она не ждала цветов. Поздравлений. Праздничного – в честь выхода ее собственной передачи! – ужина. Даже без вопроса: «Как все прошло?» – смогла бы обойтись.
Но муж – мало, что встретил ее уже сильно нетрезвый – прямо с порога обрушился:
– Уже одиннадцать вечера! Где ты шляешься?
Адель задохнулась от гнева. Наорать на него? Влепить пощечину? Просто развернуться и уйти?
Но вспомнила слова Иннокентия Степановича («Юпитер, ты сердишься. Значит, ты не прав»). Насколько могла спокойно откликнулась:
– Моя передача в прямом эфире закончилась полтора часа назад.
– И часто ты теперь будешь уходить ночами на передачи? – ехидно поинтересовался муж.
– Шеф сказал: пока в программе я раз в неделю. Если дальше тоже нормально пойдет – то чаще поставит.
Гриша скривился.
«Тебе было бы гораздо приятнее – если б программу после первого эфира из сетки выкинули!»
– Ладно, звезда. Буженины мне пойди порежь, – приказал муж.
А она смотрела в его пьяное, недоброе, снисходительное лицо и чувствовала: ненависть к супругу ее просто захлестывает.