Он пристально посмотрел мне в глаза.
— Женщина, которую я люблю больше собственной жизни, находится в миллионах миль отсюда. Моё желание вернуться к ней кажется настолько уж сумасшедшим?
— Нет, — согласился я. — Желание вернуться к ней — не признак сумасшествия. Думать, что она на Марсе — вот признак сумасшествия.
— И где же она, по вашему мнению? — спросил он.
— Откуда я, черт возьми, могу это знать? — откликнулся я. — Но мне точно известно, что на Марсе нет ничего, кроме кучки скал. Летом там ниже нуля, полное отсутствие кислорода, и если там было что-нибудь живое, оно вымерло пятьдесят или шестьдесят миллионов лет назад. Что ты на это скажешь?
— Я провёл на Барзуме около века. Возможно, этот мир немного отличается от того, который известен вам под названием «Марс». Возможно, перемещаясь в пространстве, я перемещаюсь и во времени. Объяснения меня не интересуют. Только результаты. Как только я вновь обниму свою несравненную принцессу, тотчас же оставлю любые объяснения учёным и философам.
— И психиатрам, — добавил я.
Им овладела этакая зловещая весёлость.
— Если вы окажетесь правы, меня будут держать взаперти в психушке до тех пор, пока не переубедят, что женщины, которую я люблю, не существует и что вся моя жизнь не более чем безумная фантазия. Вы производите впечатление крайне несчастного человека. Неужели мои злоключения способны сделать вас счастливее?
— Я всего лишь реалист, — ответил я. — В детстве мне настолько хотелось поверить, что Принцесса Марса — истинная правда, что я, бывало, каждую ночь стоял на заднем дворе своего дома и протягивал руки к Марсу так же, как это делал ты. Я продолжал ждать, когда меня заберут из паутины повседневности, в которой я жил, и перенесут на Барзум, — я остановился на мгновение. — Этого не случилось. Всё, чего я добился — это боли в плечах и кучи насмешек от друзей, не читавших книг.
— Возможно, у вас просто не было причины отправиться на Барзум, — сказал он. — Вы были ребёнком, и целая жизнь лежала у ваших ног. Думаю, Барзум крайне разборчив в тех, кому он разрешает посетить себя.
— Итак, теперь ты утверждаешь, что планета — вполне осознающее себя живое существо?
— Ничего не могу сказать на этот счёт, — ответил Джон. — А у вас есть абсолютное доказательство обратного?
Я раздражённо уставился на него.
— Ты в этом разбираешься получше моего. Рассуждаешь ты просто охренительно разумно. У тебя просто в этом больше опыта и практики.
— В чём именно?
— В обмане людей путем разумных рассуждений.
— Даже больше опыта, чем у вас?
— Вот видишь? — подловил я его. — Это как раз то, что я имел в виду. У тебя есть ответ на любой вопрос, а если такового не имеется, ты отвечаешь бумерангом, а я, пытаясь найти ответ на твой вопрос, выгляжу полным кретином. Но ведь это не я бегал по улице голым в пургу прямо посреди ночи, и это не я полагаю, что Марс — мой дом родной.
— Полегчало? — вежливо поинтересовался он.
— Не сильно, — признался я. — Ещё кофе?
— На самом деле чего мне более всего хочется, так это чуть размять мышцы.
— Снаружи?
— Нет, внутри, — он отрицательно помотал головой.
— Отлично, — сказал я, вставая. — Конечно, здесь не так просторно, как в марсианском дворце, однако…
Он также поднялся на ноги, обернулся полотенцем и пошел позади меня. Я провёл его в гостиную, затем остановился.
— Тебе всё ещё холодно?
— Немного.
— Думаю, стоит зажечь огонь, — сообщил я. — Не пользовался этим чертовым камином всю зиму. А ведь все равно за него заплатил.
— Нет необходимости, — засмущался он. — Не стоит беспокоиться.
— Это не повод для беспокойства, — покачал я головой, открывая каминный экран и подкидывая внутрь парочку поленьев. — Можешь осмотреться, пока я занят камином.
— И вы не боитесь, что я могу вас ограбить?
— А у тебя есть карманы, куда засунуть украденное?
— Думаю, мне повезло, что я не вор, — улыбнулся он.
Следующие несколько минут я провёл, поправляя дрова и пытаясь растопить огонь. Не имею представления, какие именно комнаты он осмотрел, но когда я закончил, он только-только вернулся.
— Вы, должно быть, очень ее любили, — изрёк он. — Даже превратили дом в место поклонения Лайзе.
— Не важно, настоящий ты Джон Картер или просто бедолага, считающий себя Джоном Картером, но ты должен понимать, каково мне было.
— Как давно ее не стало?
— Она умерла в прошлом феврале, — ответил я, после чего выплюнул: — В день Святого Валентина.
— Она была очень красивой женщиной.
— Большинство людей стареют, — сказал я. — Она же с течением времени становилась лишь прекрасней. По крайней мере, для меня.
— Знаю.
— Тебе-то откуда знать? Ты ведь ее никогда не видел, никогда с ней не встречался.
— Знаю, потому что моя принцесса тоже с каждым пролетающим мигом становится всё восхитительнее. Когда ты по-настоящему любишь, принцесса становится всё прекраснее.
— Если она с Барзума, то способна оставаться молодой на протяжении тысячи лет, плюс-минус мелочь, — произнёс я, припоминая книгу.
— Может быть.
— Может быть? То есть ты в этом не уверен?
— Какая разница, если в моих глазах она остаётся молодой и прекрасной?
— Крайне глубокие мысли для парня, смысл жизни которого — рубить головы мечом.
— Мне ничего более не нужно, кроме жизни в мире и спокойствии, — откликнулся он, сидя в ближайшем к камину кресле. — Мне убивает каждый миг, проведённый в разлуке с моей возлюбленной Деей Торис.
— Я тебе завидую, — я грустно улыбнулся.
— А я полагал, что меня считают выжившим из ума, — заметил он, слегка поморщившись.
— Какое это имеет значение? Какая разница, существует ли твоя Дея Торис в действительности или это лишь плод больного воображения, — ты уверен в ее реальности и в том, что вы рано или поздно встретитесь. А вот моя Лайза мертва — я никогда больше ее не увижу.
Он не ответил — просто молча уставился на меня.
— Ты можешь быть безумным, как мартовский заяц, — продолжал я, устраиваясь на диванчике, — однако ты твёрдо убежден, что встретишься со своей принцессой Марса. Я готов лишиться последней крохи рассудка, только бы поверить — хотя бы на минуту, — что у меня есть шанс увидеть свою принцессу Земли.
— Я восхищаюсь вашим мужеством, — отозвался Джон.
— Мужеством? — повторил я, крайне удивившись.
— Если бы моя принцесса должна была умереть, у меня бы не было желания жить без нее ни единого дня, ни единого мгновения.
— Ничего общего с желанием жить.
— Тогда в чём дело?
В ответ я лишь пожал плечами.
— Инстинкт. Инерция. Не знаю. В течение прошлого года я уж точно не наслаждался жизнью.
— И это продолжается до сих пор.
— Возможно, это совсем даже не мужество, — сказал я. — Вполне может статься так, что это трусость.
— А может, на это есть какая-то причина.
— Причина? Не могу назвать ни одной.
— Тогда может быть, сама Судьба привела меня в ваш дом.
— Но ты не волшебным образом здесь материализовался, — возразил я. — Ты пришел сюда из того места, где оставил свою одежду.
— Да нет же, — он отрицательно помотал головой. — Я прогуливался по садам своего дворца рука об руку со своей принцессой, а спустя миг я уже стоял во дворе вашего дома, без доспехов и без оружия. Я попытался вернуться, но из-за метели не смог увидеть Барзум, а если он вне поля зрения, попасть туда просто невозможно.
— У тебя на всё есть готовый ответ, — устало сказал я. — Голову даю на отсечение, ты просто с ума сводишь тесты Роршаха.
— Вы знакомы со всеми своими соседями, — ответил Джон. — Вы видели меня когда-нибудь? Как вы считаете, далеко ли сможет уйти обнажённый человек в такую метель? Предупреждала ли вас полиция о сбежавшем из клиники сумасшедшем, который может объявиться в этих краях?
— Этой ночью даже полицейские из дому носу не кажут, а ты кажешься совершенно неопасным сумасшедшим, — ответил я.
— И у кого теперь готовый ответ на любой вопрос?
— Отлично. Ты — Джон Картер, Дея Торис ждет тебя где-то там наверху, Судьба привела тебя сюда, а завтра утром крайне взволнованный человек не станет искать своего потерявшегося брата или кузена.
— У вас есть мои книги, — сказал он. — Хотя бы какие-то из них. Я видел их на полке в вашем кабинете. Воспользуйтесь ими. Можете спросить у меня всё что угодно.
— И что это докажет? Есть тысячи подростков, способных пересказать их наизусть.
— Тогда, полагаю, мы проведём эту ночь в молчании.
— Нет, — возразил я. — Вопросы я тебе задам, но ответов в книгах не будет.
— Замечательно.
— Хорошо, — я собрался с мыслями. — Как ты можешь так любить женщину, вылупившуюся из яйца?