Наталия Осояну Ценный груз
1
Алиса скучала.
Отец предупредил её заранее, что поверка систем займет не меньше часа, и что процедура эта не из тех, за которыми интересно наблюдать, но Алиса всё-таки напросилась в рубку — и теперь отчаянно скучала, потому что бортком обнаружил неисправность и сообщил Хельге. Тотчас примчалась стайка ремонтников, и вот уже третий час камеры наружного наблюдения показывали одну и ту же картинку: боты, деловито снующие по обшивке корабля, будто крабы по берегу или водомерки по поверхности пруда. То и дело они собирались по двое-трое, и со стороны казалось, что многоногие механизмы о чем-то совещаются, но Алиса знала: ремонтники не обладают разумом, они всего лишь исполняют приказы Хельги и частично — борткома «Белокрылого». В самом начале пребывания на станции она боялась ботов, но потом полюбила наблюдать за ними и даже придумала некоторым имена: бот величиной с ладонь, с приметным белым пятном на корпусе, стал зваться Краб, потому что левый манипулятор у него был длиннее правого. Самый большой бот — Великая Космическая Черепаха! — немного не дотягивал до размеров блюда, на котором по праздникам Олег, шеф-повар станции, выносил в кают-компанию свой фирменный торт. Большинство ремонтников, конечно, так и остались безымянными, но достаточно было попросить Хельгу, и любой из них на несколько часов превращался в персональную игрушку Алисы: маленький садился на плечо, словно ручная обезьянка, а на Великой Космической Черепахе она однажды прокатилась. Смеху было много, но запомнилось катание добрым десятком синяков — жесткий панцирь бота был покрыт выступами и зазубринами, да и рессоры в его конструкцию не входили. «Катайся лучше на погрузочных платформах, — посоветовала Хельга. — Я прослежу, чтоб тебя не задавили!»
Вспомнив об этом, Алиса грустно улыбнулась. Ей очень не хотелось покидать станцию, но тоска по Хельге обещала быть просто невыносимой…
В дверном проеме показалась лохматая голова бортмеханика Марко.
— Артём, я трюмы проверил, груз закрепил — все в норме. Как у вас тут дела? — Марко подмигнул Алисе, и она улыбнулась.
— Скоро, скоро заканчиваем, — отозвался Алисин отец, снимая виар-очки. — Виртал я тоже проверил, все в порядке… вроде бы. Знаешь, долгое пребывание на станции, похоже, идет мне во вред — начинаю перекладывать свои обязанности на Хельгу и в итоге кроме нее никому уже не верю. Особенно компьютерам.
— Ничего, шеф, мы только сгоняем на Землю и обратно! — Марко пожал плечами. — Это ведь совсем недолго!
— Да, конечно. — Артем Гусев обернулся к дочери. — Ты как?
— Нормально, — она помедлила. — Я проголодалась…
— Ну, уже чуть-чуть осталось, — он улыбнулся, но улыбка вышла кривой. — Потерпи, после вылета пообедаем… то есть, поужинаем.
Марко, хмыкнув, исчез.
— «Белокрылый», диагностика закончена. Техническое состояние корабля — в пределах нормы. Экипаж к вылету готов?
Голос Хельги, как обычно, звучал сухо и безжизненно. В самый первый день пребывания на станции отец, как обещал, повел Алису «знакомиться с хозяйкой дома». С замиранием сердца, она переступила порог каюты, на двери которой было написано «Memento! Здесь живёт Хельга» — и оказалась в странном полутемном помещении, где мигали разноцветные огоньки, и со всех сторон слышалось тихое ровное гудение. «Здравствуй, — произнес женский голос с отчетливыми металлическими интонациями. — Ты Алиса, да? А меня зовут Хельга. Надеюсь, мы с тобой подружимся». Любопытство побороло страх, и Алиса вежливо ответила: «Конечно!»
Не прошло и недели, как предположение центрального компьютера станции сбылось: они стали подругами. Кто бы мог подумать? Одиннадцатилетняя девочка и ИскИн третьего поколения, по прихоти программистов с Земли наделенный женским голосом и женским характером — более странной пары во всей Вселенной не сыщешь, как любил говорить Джерри Кельвин, начальник инженерной бригады и заместитель Гусева. «Наши девочки» — так теперь их называли, и Хельга обычно тотчас вмешивалась, напоминая о том, что не является человеком и, следовательно, не может быть «девочкой». Однажды, правда, она сказала: «Рада, что теперь меня никто не называет электронной надоедой, как раньше!» — и если бы отец Алисы знал, что она стоит в это время неподалеку и все слышит, он покраснел бы до ушей.
— Готовность к вылету подтверждаю. Груз принят, системы проверены. Даёте добро?
Алиса встрепенулась. Неужели?…
— «Белокрылый», ждите.
— Не понял… — растерянно пробормотал Гусев. — Хельга, что значит — «ждите»? Доложи обстановку. У нас проблемы?
Минутная пауза показалась Алисе бесконечной.
— У нас гости из Центрального, — наконец ответила Хельга. — Даю канал связи.
— А меня нет дома! — пробормотал Гусев. — Я уже улетел.
— Он назвал код важности, — отозвался ИскИн. — Вы же знаете, шеф, я не понимаю шуток.
— Да, да, конечно. Давай послушаем этого… гостя.
Алиса забилась в свой угол и сидела тихо, как мышка. Она знала: сейчас отец обернется и скажет — иди-ка погуляй, ребенок…
— Доброго здорофья, господин Гусефф! — заговорил незнакомый голос со странным акцентом. — Я так рад, что успел! Меня зофут Кейр ан’Аранта, я прибыл со срочным поручением к фамм! Код фажности дефять-три-альфа…
— Я слушаю, — после небольшой паузы отозвался Гусев. — В чем состоит это срочное поручение?
— О-о, ничего особенного! Фи должны достафить на Землю груз… то есть, пассажира. Меня.
Артем хмыкнул.
— Уважаемый… мы не занимаемся перевозкой пассажиров, кому как не вам это знать? Это почтовая станция и перевозим мы почту. Кто…
— Простите, — перебил его незнакомец. В динамиках раздался странный шум, похожий на шелест. — Фи не расслишать код? Я пофторить…
— Я все расслышал! — Артём вскочил и уперся кулаками в приборную доску, позабыв о том, что собеседник его не видит. — Я начальник этой станции и несу ответственность за сохранность грузов, но я не намерен отвечать за безопасность пассажира! Вот через пару часов мимо нас пройдет «Престиж» — попроситесь на борт, компания оплатит билет. «Белокрылый» не приспособлен для перевозки людей, здесь едва хватает места…
Снова послышался шелест, и Алиса поняла: Кейр ан’Аранта смеется.
— Но места для фашей дочери там хфатает, так федь? Не надо только нерфничать. Я не буду много кушать фаших припасофф и могу софсем не показыфаться фам на глаза, но если фи откажетесь фиполнять приказ, то на станцию можете не фозфращаться.
Гусев тяжело вздохнул.
— Хельга, — сказал он очень тихо. — Проводи гостя…
2
Решение взять Алису на станцию было одним из самых сложных, какие только доводилось принимать Артему. «Ты с ума сошел! — сказал Джерри Кельвин, когда из шлюзовой камеры «Белокрылого» вышел Гусев со спящей девочкой на руках. — Что мы с ней будем здесь делать?» «Что делать? — пробормотал Артём. — Не знаю. Любить, наверное…»
Все случилось слишком быстро: письмо Анжелики, в котором она сообщала о своей болезни, а потом, через несколько дней — известие о смерти и о том, что Алиса осталась одна. Он даже не успел опомниться. «Хорошие вести всегда опаздывают, — думал Гусев, растерянно вертя в пальцах два почтовых чипа, одинаковых на вид и таких разных по содержанию. — А дурные не стоят на месте…» По датам письма отстояли друг от друга больше, чем на полгода, но первое потерялось и дошло с опозданием — в итоге второе его догнало.
«Я знаю, ты имеешь право отказаться, — писала Анжелика, и он легко мог представить себе, как она склоняется над клавиатурой и непокорная прядь темных волос падает на глаза. Думать о том, что письмо, скорее всего, написано в больнице под диктовку, не хотелось. — Мы в разводе семь лет, и у тебя своя жизнь, которую я не имею права ломать. Но она и твоя дочь тоже, а больше мне просто некого попросить о помощи. Не говори только, что все обойдется — я врач, и знаю, что меня ждет…»
Да, конечно, у него была своя жизнь — станция, дрейфующая в космосе, небольшая флотилия «почтовых ящиков», ИскИн с женским именем и сложным характером. Анжелика была для него слишком яркой, слишком горячей; они оба это поняли и разошлись мирно, оставшись друзьями в той мере, в какой это было вообще возможно после развода. Алису он навещал, как только появлялась возможность, но эти встречи были мимолетны, и чаще он отделывался письмами да подарками к праздникам — но подарки, впрочем, были очень дорогие, потому что больше ему не на что было тратить жалование. С Анжеликой он старался не встречаться, потому что потом слишком тоскливо было возвращаться обратно, слишком серыми казались коридоры станции. «Запомни меня, как цветной сон», — сказала как-то Артему жена… на тот момент, уже бывшая. Он и впрямь с годами вспоминал о ней как о райской птице, ненароком залетевшей в курятник.