Таинственный сапфир апостола Петра - Наталья Александрова

Наталья Александрова Таинственный сапфир апостола Петра

Там, где много лет назад билось сердце мира, — теперь бродили волки и лисы в поисках добычи. Там, куда сходились мощенные камнем дороги из Галлии и Испании, из Паннонии и Фракии — теперь остались только звериные тропы. Там, куда привозили хлеб и медь из Карфагена, пряности и шелка из Парфии, драгоценную древесину из Ливана, золото и самоцветные камни из далеких восточных земель, — теперь царили нищета и запустение. Там, где днем и ночью говорили на ста языках, торговали и спорили, заключали миллионные сделки и приносили клятвы незнакомым богам купцы и просители, съехавшиеся со всех концов мира, — теперь царила мертвая тишина, нарушаемая только таинственным шепотом ветра в ветвях да ночным криком сов.

Там, где величественно проходили гордые римские патриции в сопровождении телохранителей-ликторов, где спешили по делам удачливые вольноотпущенники и богатые, пышно разодетые купцы из Парфии или Галлии, — теперь кралась лиса, почуявшая в кустах куропатку. Там, где пировали сенаторы и военачальники, — теперь волк обгладывал чьи-то жалкие останки. На месте римского форума зеленела роща, ласточки устроили гнезда в выбоинах облицованных мрамором стен. Кое-где среди зарослей терновника валялись прекрасные мраморные статуи, но и они, если приглядеться, были безнадежно обезображены — у одной не хватало руки, у другой был отбит нос.

Великий город, Вечный город Рим пережил свой блистательный расцвет, пережил свой упадок и умер под ударами варваров. Готы Алариха, вандалы Гейзериха, лангобарды Вальтария страшными волнами набегали на Вечный город, разрушали его храмы и угоняли в рабство гордых римских граждан. Десятки полудиких племен — герулы и везеготы, бургунды и аланы — возникали, как призраки, нападали на Вечный город, чтобы урвать свой кусок от его неисчислимых сокровищ и снова исчезнуть в бескрайних лесах севера или бесплодных пустынях востока, унося с собой золотые светильники из храма Юпитера Капитолийского или драгоценную утварь из ограбленного императорского дворца…

И наконец, от Рима не осталось ничего. Или почти ничего.

Последние жалкие остатки некогда гордых римлян ютились в землянках и лачугах, кое-как притулившихся рядом с разрушенным форумом или под стеной Колизея. Теперь нельзя было отличить патриция от плебея, потомка сенаторов от уличного попрошайки. Все они с трудом находили себе пропитание и прятались при первых звуках приближающихся варварских отрядов.

Вот и сейчас все они попрятались, и древний форум казался вымершим — по его разбитым плитам ехали верхом четыре рослых бородатых воина, четыре германца. Может быть, лангобарды, может быть, бургунды, кто их разберет…

— Зря мы сюда притащились, — говорил рыжебородый варвар с обезображенным шрамом грубым лицом, в помятом медном панцире. — Не нравится мне это место. Того и гляди, нарвешься на засаду. Зря мы сюда притащились…

Самый рослый из варваров, могучий воин в железном шлеме, украшенном бычьими рогами, повернулся к спутнику и произнес хриплым голосом:

— Я не узнаю тебя, Одорих! Ты никогда не робел, даже в тот день, когда мы вдвоем наткнулись на целую шайку аваров!

— Одно дело — авары, их я встречал не раз и убивал десятками. А здесь какое-то дурное место, мне кажется, оно населено злыми духами, а супротив злых духов не помогут ни меч, ни боевой топор! И вообще, что нас сюда привело? Что мы ищем среди этих развалин?

— Золото, Одорих! Мы ищем золото! Мой свояк Ругидий привез отсюда целый пуд всяких золотых побрякушек!

— Откуда здесь золото? — не унимался рыжебородый. — Здесь одни руины, в которых живут совы да еноты…

— Когда-то здесь был самый богатый и славный город в мире, — возражал ему предводитель. — Здешние жители ели на серебре и золоте, расчесывали волосы золотыми гребешками и пили сладкое вино из золотых кубков. Не может такого быть, чтобы от этого богатства ничего не осталось!

— Очень даже может! — гнул свое Одорих. — По этим местам уже прошли все племена, все войска и шайки, какие только есть на свете! Отсюда уже унесли все, что можно! На что ты рассчитываешь, Рагнар, после всех этих людей?

— На что я рассчитываю? На свое везение! Ты же знаешь, Одорих, как любят меня боги! Я не верю, что здешние жители ничего не припрятали на черный день…

— Местные жители? Да где они, эти жители?! Я не вижу здесь никого, кроме диких зверей, да и те убегают при нашем появлении! Никого, кроме лис да барсуков!

— Не видишь? — переспросил его Рагнар. — А ты протри глаза да посмотри хорошенько! Вон, за тем кустом — смотри, там притаился какой-то старик!

Рагнар спрыгнул с лошади, бросился вперед и схватил за плечо худого смуглого старика, который безуспешно пытался ускользнуть в узкий темный лаз вроде устья пещеры.

— Вот, глянь-ка, Одорих, какого барсука я поймал!

— Не знаю, какой прок тебе в этом оборванце! — проворчал Одорих, слезая с коня. — Неужели ты думаешь, что у него есть золото? Ты у него ничего не найдешь, кроме вшей!

— Отпустите меня, добрый господин! — заговорил, отдышавшись, старик. — Ваш друг прав: я беден, как мышь, с меня вам не будет никакой прибыли! У меня нет не то что золота, но даже пропитания! Отпустите меня во имя Христа…

— Так ты почитатель этого странного бога? — Рагнар с интересом взглянул на пленника. — Я слышал про него. Один мой родич сам стал христианином. Правда, это ему не помогло — он погиб в стычке с шайкой везиготов…

— Так отпустите меня, добрый господин! — повторил старик. — Это зачтется вам на Страшном суде…

— Ты никак вздумал меня пугать? — нахмурился германец. — Ты угрожаешь мне каким-то судом? Вот этого я не люблю! Для меня есть только один суд — суд моего меча!

— Я говорю не о земном суде, — ответил ему христианин. — Я говорю о суде небесном! На этом суде все предстанут пред очами Господа — бедные и богатые, сильные и слабые, господа и нищие…

— Не говори ерунды! Никогда слабый не сравняется с сильным! Говоришь, у тебя ничего нет? А куда ведет эта нора? Надо бы ее проверить!

Смуглое лицо старика побледнело, он затрясся и проговорил жалобным, умоляющим голосом:

— Это просто звериная нора, добрый господин! Я прячусь в ней от непогоды и от злых людей… клянусь тебе, там ничего нет! Да ты и не пролезешь туда, добрый господин! Она годится только для такого тщедушного человека, как я!

— Что-то уж больно ты заволновался, христианин! — Рагнар нахмурился, приблизился к устью пещеры и заглянул внутрь. — Не иначе, ты прячешь здесь свои сокровища!

— Какие сокровища? — лепетал старик. — Вы же видите, добрый господин, я нищ!

— Всякое бывает, всякое бывает! — Германец подозвал одного из своих молодых спутников, отломил ветку от куста, зажег ее кремневым огнивом и подал молодому воину: — Арнульф, полезай вперед с факелом, мы последуем за тобой!

— Не нужно, добрый господин, не нужно! — причитал старик. — Свод может обрушиться на вас… Будет очень жаль, если погибнут такие добрые господа!

— Что это ты так за нас переживаешь? — ухмыльнулся Рагнар и втолкнул старика в пещеру вслед за воином с факелом. — Полезай-ка в свою нору!

Старик, всхлипывая, полез вперед.

Узкий проход вскоре расширился, превратившись в подземный коридор. Рагнар принюхался: в подземелье пахло чем-то неприятным, очень неприятным… Варвар узнал этот запах: в подземелье пахло смертью. Одорих, который шел вслед за Рагнаром, тоже почувствовал этот запах. Он замедлил шаги и вполголоса проговорил:

— Не нравится мне здесь… Может, и правда, вернуться?

— Ну, уж нет! Теперь я ни за что не вернусь! — прохрипел Рагнар и решительно зашагал вперед.

Молодой Арнульф, возглавлявший процессию, издал удивленный возглас и попятился.

По стенам подземелья в несколько рядов лежали высохшие человеческие трупы.

— Что это такое, христианин? — спросил Рагнар старика.

— Это место, где мы, христиане, хороним своих мертвых, — ответил тот тихо. — Прошу вас, добрые господа, проявите уважение к их смерти, не тревожьте их бренные останки!

— Пойдем отсюда, Рагнар! — проговорил рыжебородый, догоняя спутников. — Не люблю мертвецов… От них у меня становится щекотно в животе…

— Ты никак струсил, Одорих? — усмехнулся Рагнар.