- Разве не естественно непреодолимое желание узнать, увидеть и назвать то, чем восхищаешься?
- Так позвольте же мне уличить вас, любезный граф, - это не единственное ваше основание: вы большой любитель и знаток музыки, это я знаю,
но к тому же вы еще и владелец театра Сан-Самуэле. Не столько ради выгоды, сколько ради славы вы привлекаете к себе лучшие таланты и лучшие
голоса Италии. Вы прекрасно знаете, что мы хорошо учим, что у нас серьезно поставлено дело и что из нашей школы выходят большие артистки. Вы уже
похитили у нас Кориллу, а так как не сегодня завтра у вас ее в свою очередь может переманить какой-нибудь другой театр, то вы и бродите вокруг
нашей школы, чтобы высмотреть, не подготовили ли мы для вас новой Кориллы... Вот где истина, господин граф. Сознайтесь, что я сказал правду.
- Ну, а если бы и так, дорогой маэстро, - возразил граф улыбаясь, какое зло усматриваете вы в этом?
- А такое зло, господин граф, что вы развращаете, вы губите эти бедные создания.
- Однако что вы хотите этим сказать, свирепый профессор? С каких пор вы стали хранителем этих хрупких добродетелей?
- Я хочу сказать то, что есть в действительности, господин граф. Я не забочусь ни об их добродетели, ни о том, насколько прочна эта
добродетель: я просто забочусь об их таланте, который вы извращаете и унижаете на подмостках своих театров, давая им исполнять пошлую музыку
дурного вкуса. Разве это не ужас, не позор видеть, как та самая Корилла, которая уже начинала было по-настоящему понимать серьезное искусство,
опустилась от духовного пения к светскому, от молитвы - к шутке, от алтаря - на подмостки, от великого - к смешному, от Аллегри и Палестрины - к
Альбинони и цирюльнику Аполлини?
- Итак, в своей строгости вы отказываетесь открыть мне имя этой девушки, несмотря на то, что я не могу иметь никаких видов на нее, не зная
еще, есть ли у нее качества, необходимые для сцены?
- Решительно отказываюсь.
- И вы думаете, что я его не открою?
- Увы! Задавшись этой целью, вы его откроете, но знайте, что я со своей стороны сделаю все возможное, чтобы помешать вам похитить у нас эту
певицу.
- Прекрасно, маэстро, только вы уже наполовину побеждены: ваше таинственное божество я видел, угадал, узнал...
- Вот как! Вы убеждены в этом? - недоверчиво и сдержанно промолвил профессор.
- Мои глаза и сердце открыли мне ее, в доказательство чего я сейчас набросаю ее портрет: она высокого роста - это, кажется, самая высокая
из всех ваших учениц, - бела, как снег на вершине Фриуля, румяна, как небосклон на заре прекрасного дня. У нее золотистые волосы и лазоревые
глаза и приятная полнота. На одном пальчике колечко с рубином, - прикоснувшись к моей руке, он обжег меня, точно искра волшебного огня.
- Браво! - насмешливо воскликнул Порпора. - В таком случае мне нечего от вас таить: имя этой красавицы - Клоринда. Идите к ней сейчас же с
вашими соблазнительными предложениями, дайте ей золота, бриллиантов, тряпок! Она, конечно, охотно согласится поступить в вашу труппу и,
вероятно, сможет заменить Кориллу, так как нынче публика ваших театров предпочитает красивые плечи красивым звукам и дерзкие взгляды
возвышенному уму.
- Неужели я так ошибся, мой дорогой учитель, и Клоринда всего лишь заурядная красотка? - с некоторым смущением проговорил граф.