Гарц успел разглядеть мистера Николаса Трефри, облаченного в длинный белесый пыльник; на запятках, испуганно улыбаясь и крепко вцепившись в поручни, стоял смуглый слуга-итальянец.
"Сегодня от этих людей не скроешься никуда - они везде", - подумал Гарц.
В мастерской он принялся разбирать этюды, мыть кисти и доставать вещи, накопившиеся за двухмесячное пребывание в Тироле. Он даже стал скатывать одеяло, служившее дверью. Но вдруг перестал собираться. Сестры! А почему бы не попытаться? Какая картина! Две головки на фоне неба и листвы! Начать завтра же! Против этого окна... нет, лучше на вилле! Картина будет называться... "Весна"!..
IV
Ветер, раскачивая деревья и кусты, взметал вверх молодые листочки. Серебристые с изнанки, они радостно трепетали, как сердце при доброй вести. Это было такое весеннее утро, когда все словно исполнено сладостного беспокойства: легкие облака быстро бегут по небу; проплывают и исчезают волны тонких ароматов; птицы то заливаются громко я самозабвенно, то умолкают; вся природа чего-то ждет, все в возбуждении.
Только вилла Рубейн не поддалась общему настроению и сохраняла свой обычный безмятежный и уединенный вид. Гарц вручил слуге свою визитную карточку и попросил передать хозяину дома, что хочет увидеться с ним. Бритый сероглазый слуга-швейцарец вернулся и сказал
- Der Herr, mein Herr, ist in dem Garten {Хозяин в саду, сударь (нем.).}.
Гарц пошел следом за ним.
Герр Пауль в маленькой фланелевой шапочке, перчатках и с пенсне на носу поливал розовый куст и мурлыкал серенаду из "Фауста".
Этот уголок виллы сильно отличался от других. Солнце заливало веранду, густо увитую диким виноградом, недавно подстриженный газон и свежевскопанные цветочные клумбы. В конце аллеи молодых акаций виднелась беседка, заросшая глицинией.
На востоке поднимались из марева и сверкали снежные вершины гор. Печать какой-то строгой простоты лежала на всем этом пейзаже: на крышах и шпилях, на долинах и дремотных склонах гор с их желтыми утесами, алой россыпью цветов и водопадами, похожими на летящие по ветру хвосты белых лошадей.
Герр Пауль протянул руку.
- Чему обязан?.. - спросил он.
- Я пришел просить об одолжении, - ответил Гарц. - Я хотел бы написать ваших дочерей. Я принесу холст сюда... это не доставит никаких хлопот. Я буду писать их в саду, когда у них не будет других занятий.
Герр Пауль поглядел на него с сомнением. Со вчерашнего дня он не раз думал: "Странный субъект этот художник... чертовски много мнит о себе! И решительный малый к тому же!" Теперь же, оказавшись с художником лицом к лицу, он решил, что будет лучше, если просьбу отклонит кто-нибудь другой.
- С великим удовольствием, дорогой мой, - сказал он. - Пойдемте спросим самих юных дам! - И, опустив на землю шланг, он направился к беседке с мыслью: "Вы будете разочарованы, мой юный герой, или я очень и очень ошибаюсь!"
Мисс Нейлор и обе сестры сидели в тени, читая басни Лафонтена. Грета, косясь на гувернантку, тайком вырезала из апельсинной корки свинью.
- Ааа! Девочки мои! - сказал по-английски герр Пауль, который в присутствии мисс Нейлор всегда старался блеснуть своим знанием английского. - Наш друг обратился ко мне с очень лестной просьбой: он хочет написать вас... да-да, обеих вместе al fresco {На свежем воздухе (итал.).}, в саду, на солнышке, с птичками, с маленькими птичками!
Взглянув на Гарца, Грета густо покраснела и украдкой показала ему свою свинью,
- Написать нас? Нет, нет! - сказала Кристиан. Но, увидев, что Гарц смотрит на нее, она смущенно добавила: - Если вы действительно этого хотите, думаю, мы сможем) позировать. - И опустила глаза.
- Ага! - сказал герр Пауль, так высоко подняв брови, что у него свалилось с носа пенсне.