— Леди Уоторби, — прокуренный голос господина Ирека, — не слишком ли фривольное поведение для девушки? Вы не ребенок!
Нельзя же так портить последние мгновения свободы.
И не открывая глаз, я зло ответила:
— Да, господин Ирек, — я не ребенок, следовательно, не обязана отчитываться перед взрослым, мнящим себя знатоком морали и этики, но не утруждающимся даже банальным прощанием покидая «не ребенка», и уж тем более девушку!
Локар расхохотался, закружил спиралью вокруг меня, окончательно растрепав волосы, оставленный без жесткого контроля корабль, вспарывая очередную волну, окатил солеными брызгами, оставшимися на лице маленькими сверкающими капельками, и не успели они высохнуть, как на нас наползла тень огромной горы, венчаемой неприступным Гнездом Орла.
Здравствуй, моя тюрьма.
* * *Я ушла в каюту сразу, как мы вошли в тень горы, торопливо переоделась, стоя перед зеркалом заплела тугую ученическую косу, помня, что герцог сторонник Андейлского свода. Серое дорожное платье с белоснежными манжетами было коротко, лишь на ладонь ниже колена — мне не успели сшить гардероб соответствующий возрасту, а надевать одно из нарядных, приготовленных для моего выхода в свет, платьев, я посчитала излишним. Да и неуместно смотрелось бы днем вечернее белоснежное платье дебютантки с оголенными плечами. Так что серое, дорожное, с белым кружевом нижней юбки, и бело-серым кружевом длинных панталон в тон манжетам.
Надев серую шляпку, натянула перчатки и в последний раз взглянула на себя в зеркало — заплаканные глаза оттенка первых фиалок, редкий цвет, как говорила мама, красивый цвет всех лордов лишишь покоя, как шептали мне старшие сестры, рассказывая о балах и приемах, где мне, по их мнению, предстояло блистать… Но вот я стою здесь, и едва сдерживаю слезы. Печальный финал, поистине достойный баллад древних менестрелей… И на балу дебютанток никогда не появится последняя Уоторби… представляю, как Сессиль обрадуется.
— Леди Ариэлла, — раздался осторожный стук.
Хотелось сказать «Войдите», но это было бы нарушением всех правил морали.
— Я уже иду, капитан Ордас, — постаралась ответить спокойно.
И лишь вновь глянув в зеркало, поняла, что руки дрожат. Действительно дрожат. Сжала кулаки, постаралась улыбнуться и из каюты, в последний раз бросив взгляд на свое временное пристанище, я вышла почти улыбаясь.
Они все хотели меня проводить. У дверей каюты встретил капитан, а выйдя на палубу я увидела всех собравшихся матросов. С парусов соскользнул Локка, прикоснулся к моей щеке, прошелся по всей длине тугой косы, и отпрянул, словно испугался.
— Леди Ариэлла, у нас для вас, как для первой леди, которая плавала под парусом «Бросающего Вызов», есть подарок, — несколько смущенно начал капитан.
— Большой подарок, — поддержали просоленные, загорелые и такие добрые матросы имперского флота.
Я растерянно взглянула на господина Ордаса, потом на всех остальных. Леди не должна принимать подарки от мужчин, они же знают это, не могут не знать.
— Мы не переступим границ дозволенного, леди Ариэлла, — поспешил заверить меня капитан, — в конце концов, это просто небольшой подарок, который, мы надеемся, вы сохраните в памяти об этом путешествии.
— Вы интригуете, — с улыбкой заметила я.
— Никакой интриги, просто подарок прекрасной леди, скрасившей наше путешествие и носившейся по палубе и лестницам с воплями «Море, какое оно громадное!».
Все рассмеялись, даже я, хотя и было немного неловко за свою детскую реакцию на впервые увиденные водные просторы подобного масштаба.
— Вверх, — мягко приказал капитан.
Я вскинула голову, и почти сразу прозвучал приказ бомбардира:
— Огонь!
Выстрел… выстрел… выстрел… И в небе, на фоне нарастающей мрачной громады скалы яркая огненная птица, раскинувшая крылья и мчащаяся навстречу волнам. Я едва не закричала, когда воплощение феникса прошлось едва ли не коснувшись парусов, но снова выстрел и птица, став более яркой, воспарила в небеса, туда, где светило заходящее солнце, где не было тени от скалы, на свободу…
Я стояла, смотрела ей вслед и кажется, плакала. Да нет, не кажется, даже носом шмыгнула, едва птица исчезла из виду.
— Леди Ариэлла, мы вас порадовать хотели, — укоризненно произнес капитан, и протянул платок.
Уже и не знаю, какой по счету за это путешествие.
— Да просто красиво так… до слез, — ответила я.
Все рассмеялись, я тоже. А потом взглянула в сторону пристани и увидела, что нас ожидают три высокие фигуры. Вновь посмотрела в небо, хотелось смеяться и полететь вслед за птицей, хотелось обнять всех и каждого на этом прекрасном корабле, хотелось прижаться к гротмачте и слушать, как поскрипывают паруса на ветру… Если бы у меня была вторая жизнь, я хотела бы провести ее на корабле. Если бы я только могла, я бы хотела, чтобы это путешествие длилось вечно… Если бы я еще могла прекратить плакать.
— Знаете, — я вытерла слезы и лучезарно улыбнулась всем, — в моей жизни было всего два путешествия, первое, это паломничество с монахинями Пресвятого по святым местам пешком шесть дней. Так вот, признаюсь честно, искренне и откровенно — вы все лучше монашек, да простят меня святые сестры.
Над «Бросающим Вызов» грянул хохот. Хохотали все, даже суровый и сдержанный капитан Ордас.
— «Лучше монашек»! Ну, леди, — рулевой господин Хаве, вытирал слезы, выступившие от смеха, — ну скажете тоже.
Наше веселье прервал старпом, скомандовавший:
— По местам.
И все тут же вернулись к своим обязанностям — баркентина входила в гавань. А я, я сделала то, что хотела все эти дни.
— Капитан Ордас, — и едва он посмотрел на меня, прошептала искреннее, — спасибо. За все.
Он улыбнулся, достал подзорную трубу, вгляделся в ожидающие нас фигуры, и произнес:
— Не могу не сказать, леди Ариэлла, герцога там нет.
Удивленно взглянула на него, а капитан, тяжело вздохнув, пробормотал:
— Занят, наверное.
Я стояла как громом пораженная. Моего будущего мужа там нет! Восхитительно. И хороша же была бы я, спустившись и протянув с поклоном свиток брачного договора вникуда! Как же нелепо я смотрелась бы! Нелепо и неловко!
— Спасибо, — я подавила очередной порыв просто сесть и заплакать.
Господин Ордас ничего не сказал на это, он, как и я все прекрасно понимал, и, кажется, ему как и мне было неприятно от ситуации.
— У вашего супруга шрам на правой щеке, остался после схватки с верховным магом Харгара, — вдруг тихо сказал капитан. — Он немного выше меня, худощав, как большинство военных, волосы короткие черные с синеватым отливом, виски едва тронуты сединой, глаза, как и у всех магов его специализации — черные. К сожалению, я немного могу сказать о нем помимо внешних характеристик — это сильный, властный и решительный человек, справедливый военачальник, один из лучших магов империи, достойный уважения лорд.
Мне хотелось услышать еще хоть что-то, но капитану, видимо, больше нечего было сказать, что он и подтвердил тихим:
— Мы не общались вне военных совещаний.
— Спасибо, — так же тихо поблагодарила я.
На палубе показался господин Ирек со своей неизменной трубкой и саквояжем в руках. Он вышел, взглянул на пристань, достал подзорную трубу, вгляделся снова, удовлетворенно кивнул и обернувшись, посмотрел на меня. Скажет, не скажет… интрига.
— Леди Уоторби, — прокуренный голос звучал неприятно, — вы готовы к встрече с супругом?
Подло! Очень.
— Несомненно, господин Ирек, — ледяным тоном ответила я.
Тот, кивнув, прошел к корме и, опираясь о поручень, вновь стал набивать трубку. А я, негромко сказала капитану:
— Жаль, торта нет под рукой, я бы нашла ему достойное применение.
— Знаете, видимо господина поверенного совесть грызет, — заметил господин Ордас. — Говоря откровенно, господин Ирек неоднократно совершал путешествия на борту «Бросающего вызов», но впервые наблюдать поверенного герцога столь сомнительное удовольствие. Не говоря уже о том, что моя коллекция вин понесла непоправимый урон. Фатальный даже, я бы сказал.
— Еще и пьяница, — следя за судорожной затяжкой поверенного, выразила я свое неуважение.
Капитан ничего не сказал, он следил за тем, как баркентина входит в узкое пространство пристани, готовый вмешаться в случае необходимости. Я молчала, чтобы не мешать. И вдыхала запах моря, чтобы не забыть, и старалась не смотреть в небо, туда куда умчалась огненная птица, чтобы не заплакать.
Впереди меня ждала новая пугающая жизнь, где уже не будет величественного «Бросающего вызов», доброго капитана Ордас и дружного коллектива матросов, среди которых я чувствовала себя ребенком.
— Канаты! — крик старпома.
Мы причалили к пристани в абсолютном безмолвии.