– Я не пьяница! – обиделась Лариса и, словно в подтверждение своих слов, отодвинула подальше полупустой графин. – Я и пью только потому, что мама сейчас в больнице. Если бы она учуяла, что от меня пахнет спиртным!
– И что бы она сделала? – Кате вспомнилась сцена, свидетельницей которой она стала неделю назад. Вика твердила тогда «она меня убьет» с такой горячей убежденностью, что Катя невольно обратила внимание на эти, в общем, банальные слова.
Захмелевшая девушка послала в пространство какую-то неопределенную, никому не адресованную улыбку. Улыбаться Лариса умела на редкость неприятно. «Словно кому-то назло!» – подумала о ней Катя.
– Она бы меня убила, – помедлив, проговорила девушка. Окурок сигареты, тлевший в ее пальцах, догорел до фильтра, и, почувствовав ожог, Лариса ойкнула: – Черт! В самом деле, я уже хороша!
– У вас такая строгая мать? – Катя припомнила теперь и рассказ Глеба о его неудачном ухаживании за красивой соседкой. Профессия сценариста приучила ее анализировать все услышанные истории с точки зрения их реалистичности или фантастичности. Картина случившегося за стеной становилась все более убедительной, по мере того как ее дополняли очередные свидетельства. Волевая женщина с четкими принципами и моральными устоями держит в кулаке двух повзрослевших дочерей. Те волей-неволей иногда бунтуют против такой опеки, но до сих пор неизбежные скандалы кончались ничем. Девушкам нельзя «просто так» гулять с кавалерами, нельзя пробовать алкоголь, по всей вероятности, много еще чего нельзя. Какое табу опасалась нарушить Вика? О чем она говорила своему неприятному кавалеру, стоя на крыльце неделю назад, когда Катя опаздывала в театр? Речь явно шла не о сапогах. «Да, но выбросилась она все-таки из-за сапог!» – с этой мыслью Катя никак не могла смириться.
– Мать у нас мировая, – пробормотала осоловевшая Лариса, разминая в пепельнице давно погасший окурок. – Знала бы ты… Она нас одна вырастила, всю жизнь ломила, как вол, только теперь начала сдавать… Надеялась, что отдохнет, выдаст нас замуж… И вот тебе – подарочек! Не ожидала я от Вики! Конечно, умом она у нас никогда не блистала, но такие-то вещи должна была соображать! Из-за каких-то калош – голова вдребезги! Ты видела ее?
– Нет! – Катю передернуло. – И не рассказывай, пожалуйста, как она выглядела! Скажи лучше, как это вы втроем не успели ее остановить? Неужели было не ясно, что она не в себе?
– Втроем? – зажав в зубах новую сигарету, Лариса безуспешно пыталась ее раскурить, чиркая зажигалкой и каждый раз поднося язычок пламени к пустому месту. – О чем ты?
– У вас там был еще какой-то мужчина! – настаивала Катя. – Я слышала голос!
– Может, на соседнем балконе и был, – с сомнением в голосе предположила девушка. – Но у нас, ночью… Откуда? Знала бы ты маму!
– Но я же слышала…
– Но не видела? – перебила ее Лариса. Ей удалось раскурить сигарету, и она села ровнее, словно справилась с хмельной слабостью. – Ведь не видела?
Кате пришлось признаться, что видеть она никого не видела.
– Говорю тебе, мы всех соседей перебудили своими разборками, ничего странного, что там кто-то подключился! Ты вот тоже выскочила на балкон, просила нас не шуметь!
– Как странно… Я слышала у вас на балконе мужской голос, – пробормотала Катя, разглядывая стоявший перед нею салат. Есть совсем не хотелось. Она со страхом начинала подозревать, что у нее опять начинается анорексия на нервной почве. В трудные минуты Катя обычно начисто теряла аппетит и выходила из передряги похудевшей килограммов на пять. При ее небольшом весе это было совсем излишним достижением. Любимые джинсы спадали с бедер, глаза загорались голодным лихорадочным блеском, а скулы начинали тоскливо торчать над впалыми щеками. Общее впечатление создавалось вовсе не элегантное, а какое-то изможденное. Катя заставила себя проглотить несколько листиков салата, с отвращением разжевала бледный ломтик помидора и отодвинула тарелку. «Мне сейчас станет плохо! И зачем я выпила?!»
– Я думала, это жених твоей сестры или этот… Леша! – с трудом выговорила она, наливая себе минеральной воды.
– Кто?! – Лариса даже привстала. Теперь она выглядела совершенно трезвой, в расширенных серых глазах не было заметно и тени опьянения. Кате вдруг подумалось, что до сих пор девушка притворялась. – Жених? Откуда ты знаешь?
– Твоя сестра как-то говорила о нем во дворе, я случайно услышала. – Катя продолжала следить за своей новой знакомой, все больше убеждаясь, что Лариса абсолютно трезва. «Во всяком случае, на данный момент!»
– Вика о нем говорила? – словно не веря своим ушам, повторила та. – И что же?
– Ну что-то такое, будто мать хочет выдать ее замуж, а ей самой это не нужно. Будто у вас на этой почве постоянные ссоры, – сдержанно ответила Катя. Она решила не распространяться о том, в каких выражениях жаловалась Вика на притеснения со стороны матери.
– И кому она это рассказывала? – все так же недоверчиво поинтересовалась Лариса.
– Своему приятелю. Кажется, его зовут Леша. Знаешь такого?
Ее собеседница отрицательно качнула головой. Вид у нее был настороженный, она вдруг ссутулилась и теперь походила на взъерошенного воробья, только что вырвавшегося из кошачьих лап. Катя с удивлением заметила испарину, выступившую у нее на висках. Кондиционер в кафе работал исправно, а на Ларисе была только маечка с короткими рукавами – та самая, в которой она выскочила на балкон рано утром.
– Насчет жениха я вот что тебе скажу, – заговорила Лариса после долгой паузы, во время которой она что-то напряженно обдумывала. – Не всему верь, что сестра там наболтала. Вика рада была за него выйти, уже дала согласие. Мать вот в больницу попала, совсем изгрызла себя – что она ему скажет-то теперь? А его родителям? Это же ее хорошие знакомые! Что о нас люди подумают?!
– А это так важно? – нахмурилась Катя. – Я думала, твоей маме стало плохо с сердцем, потому что у нее дочь погибла!
– А ты ее не суди! – внезапно оскалилась Лариса. – Мать – пожилой человек, у нее свои понятия! Проживи жизнь, тогда рассуждай, что важно, что нет!
– Можно подумать, ты жизнь прожила! – парировала уязвленная девушка. – Сколько тебе лет-то?
– Двадцать два!
– Я думала, еще меньше, – слегка сбавила тон Катя. – Ну а мне двадцать восемь. Если ты так уважаешь старших, то нечего на меня зубами стучать! Я имею право на собственное мнение. Вас волновало, что люди скажут? Вот они и говорят!
– Что ты на меня набросилась? – внезапно отступила Лариса. Вид у нее был обескураженный, словно она впервые в жизни получила отповедь. – Я же с тобой откровенно говорю, ничего не скрываю. Ну, разумеется, мы с мамой любили Вику и теперь просто в шоке… Но мама еще страшно переживает из-за этой свадьбы! Ведь уже и день назначили… Боже мой, Антон еще ничего не знает! – простонала Лариса, кусая костяшки пальцев. – И я должна ему сказать! Ну, как это сделать, как?! Я слов таких не знаю!
– Антон – это жених? – догадалась Катя. – А когда она дала согласие на свадьбу?
– Да только что, два дня назад, – машинально ответила собеседница, поглощенная собственными эмоциями. – Боже мой, что делать? И как назло его мобильного телефона у меня нет, только домашний, а вдруг подойдет его мама?
– А раньше Вика была с ним знакома, с этим женихом?
Лариса как будто проснулась и удивленно посмотрела сперва на нее, потом на накрытый стол и почти нетронутый ужин.
– Как есть вдруг захотелось! – проговорила она, хватая вилку и принимаясь за салат. – Я ведь с утра ничего еще… А ты почему не ешь?
– Я уже сыта, – Катя взглянула на часы. Она совсем не рассчитывала так задерживаться, тем более начинало рано темнеть, а возвращаться домой впотьмах девушка боялась. «Хотя сегодня все идет шиворот-навыворот! Я чуть не поцапалась с Кариной, вступила в какой-то дикий разговор со Светланой, а теперь вот ужинаю с этой девицей, от которой сперва шарахалась… Такое ощущение, что меня сорвало с якорей и понесло в открытое море!» Она могла оплатить свой заказ, встать и уйти, тем более что возвращение домой в компании новой знакомой не доставило бы ей особого удовольствия… Но Катя не двинулась с места. История погибшей девушки обрастала новыми деталями, но, вместо того чтобы стать яснее, оказывалась все более туманной и загадочной. «Вика дала согласие на свадьбу два дня назад, значит, так и не поговорила с матерью о том, о чем собиралась. Или поговорила и потерпела фиаско. Значит, Леша ее бросил – он ведь угрожал, что терпеть больше не намерен. Все вроде просто и понятно, но… Почему она выбросилась с балкона из-за сапог?! У нее были более веские причины для самоубийства, если на то пошло! Бросил любимый парень – а она обожала этого Лешу, с первого взгляда было ясно, что он ею вертит, как хочет. Мать настояла, чтобы она вышла замуж за нелюбимого – ведь Вика признавалась, что ей этот жених не нужен! Вот из-за чего она должна была покончить с собой, а не из-за каких-то дурацких сапог!»