1971 год – Пациент Гарольд Бенсон прооперирован в Лос‑Анджелесе.
– Полагаю, что это уже всей больнице известно, – буркнул Эллис.
– Ну, это слишком большой секрет, чтобы его можно было хранить в тайне.
Сирена выла уже совсем близко: сквозь стекло они увидели, как на автостоянку подкатил санитарный фургон. Двое санитаров открыли задние дверцы и достали носилки. На носилках лежала дряхлая старуха. Она задыхалась и издавала булькающие звуки. Острая пульмонарная эдема, подумал Моррис, наблюдая за тем, как ее препровождают в палату.
– Надеюсь, он в хорошей форме, – сказал Эллис.
– Кто?
– Бенсон.
– А почему он должен быть в плохой?
– Его могли разозлить. – Эллис выглянул на улицу.
Эллис и впрямь не в духе, подумал Моррис. Он знал, что это значит: Эллис возбужден. Он провел немало совместных с Эллисом операций и давно уяснил особенности его поведения. Раздражительность, нервозность и томительные часы ожидания, а потом полное, почти отрешенное спокойствие во время операции.
– Ну где же он, черт побери! – пробормотал Эллис и снова взглянул на часы.
Чтобы сменить тему, Моррис сказал:
– У вас все готово для трех тридцати?
Сегодня в три тридцать пополудни Бенсона должны были представить персоналу на общей нейрохирургической конференции.
– Насколько я знаю, – ответил Эллис, – доклад делает Росс. Я очень надеюсь, что Бенсон в хорошей форме.
Из динамика на стене раздался приятный мужской голос:
– Доктор Эллис, доктор Джон Эллис, два‑два‑три‑четыре. Доктор Эллис, два‑два‑три‑четыре.
Эллис встал.
– Черт! – бросил он.
Моррис знал, что это означает. «Два‑два‑три‑четыре» – добавочный номер зоолаборатории. По‑видимому, что‑то стряслось с обезьянами.