И вот я, голодный и свободный, иду с Анико к Холму Прощаний, и мне становится понятным его название.
— Откуда ты знаешь, что я колдунья? — в упор спрашивает Анико. — Скажи, и я обещаю, что познакомлю тебя с мамой. Все стремятся с ней познакомиться, потому что это очень почетно. Ведь она — арт.
— Арт — это богиня? — бормочу я равнодушно. — И что? Я безбожник.
— Я точно познакомлю тебя с мамой! — решает пораженная Анико.
Я не говорю ей, что мама наверняка уже знает про меня все. Даже то, чего не было. Особенно то, чего не было.
Она встретила нас на Холме Прощаний, одна, без охраны и сопровождения, напряженно-звонкая и горящая гневом. Анико, чуткий тюльпан, сразу сникла.
— Не бойся, — сказал я ей. — Никого не бойся. Я всегда с тобой. Даже если меня нет рядом.
— Барьер Асторы нерушим, — обреченно пробормотала девочка. — Он не пускает чужих. А меня теперь не пустят сюда.
Мама сказала-пропела-проворковала дочери что-то иронично-насмешливое, взяла за руку, и они отправились по тропинке вниз. Верно: со мной разберется и больничная обслуга.
Я заступил ей дорогу. Взгляды скрестились. Мои глаза сказали ей очень, очень много неприятного. А чтоб было понятней, я добавил на родном языке:
— Ну ты и дрянь. Посмеешь обидеть Анико, я твою Астору переверну.
— Анико-сан, — тихо поправила девочка, и они отправились через барьер в свой мир. Запросто, без звездолетов и кабин нуль-переходов, просто по тропинке на ту сторону холма. Что это другой мир, я не сомневался после того, как увидел пляску цветов в закатном небе Асторы. На Границе такого не было и быть не могло. Зачем Границе бесплатная красота?
А женщина вернулась. Одна.
— Ронна-сан, — представилась она сумрачно.
— То есть Ронька, — брякнул я.
Она насторожилась на интонацию, но ничего не последовало, И она легким жестом показала: проходите, будьте, мол, гостем. Очень мило, если учесть, что тропа заколдована и барьер жжется. А плевать! Я пошел вперед и услышал тихое ах, когда нерушимый барьер Асторы пощекотал мне лицо теплым ветром. Пожалуй, техника Асторы лучше хозяев разбиралась, кто здесь свой и кто чужой.
— Куда и зачем мы идем? — спросил я хозяйку мира из принципа на родном языке.
Она внезапно ответила так же:
— Будьте моим гостем, воин.
И добавила виновато:
— Я не дрянь. Я просто очень, очень занята. Я же арт. Спасибо, что развлекли мою красавицу и дали ей радость первой победы. Она хочет, чтоб вы и дальше сопровождали ее по жизненному пути. И я хочу.
— Я не способен быть нянькой в богатой семье, — честно сказал я.
— Я не богатая, я арт, — легко возразила она. — Это … несколько иное. И вы гость, а не нянька. Это тоже … несколько иное.
Она по-прежнему говорила на моем родном языке, и это меня убедило.
Внизу нас ждала Анико. Я взял ее хрупкую, чуткую ладошку, и Астора приняла нас в ночную тишину своих садов.
4Астора благословенна, как сон, чудесный и прекрасный. Право, я провел там свои самые лучшие — в смысле беззаботности — дни. Но ничто не вечно, и это правильно. Не вечно, ибо развивается и меняется, то есть попросту живет. Ну вот и наши отношения с Роной-сан развивались… И теперь я стою перед патрульными Границы, а те самодовольно улыбаются. Еще бы — они же сумели меня найти! Им даже кажется, что поймали.
— Follow me! — небрежно приказал старший.
Значит, следовать за ним добровольно? Ну, вообще-то контакты с силами правопорядка подобны движению поезда: если встал на рельсы, то в сторону уже не свернешь. Только вперед или назад, что, в сущности, равнозначно — все равно же останешься на рельсах? Вперед — это на допрос. Оттуда — на тюремный рыбозавод, без всякого суда. На какой суд может рассчитывать существо без идентификационной карты? У таких и срока наказания не бывает, потому как суд не положен. Если ловят, то навсегда.
Но есть и движение назад. Вот у патрульных дубинки-шокеры, вот шнуры-самозатяжки. Это и есть назад. А потом на допрос, то есть все равно вперед. Это при условии, что после дубинок останешься жив, что вовсе не гарантируется.
Можно, конечно, рискнуть и свернуть с рельсов. Это крушение. Это драка с патрулем, в результате обвальная охота на преступника по всей Границе. Граница очень велика, но все же не настолько, чтоб в ней спрятаться. Так что сопротивление … бесперспективно.
Вот так и рождается рабство!
Они были здоровенными ребятами, так что отвесил я им что было сил. Прошлый раз пожалел одного, а он встал и достал меня шокером. То-то ощущения были!
Старший хрипел в шнуре-самозатяжке.
— Бери переговорник, — ласково сказал я. — Вызывай начальство. Пусть оно разберется, виноват ли я в чем.
Был крохотный шанс, что начальство окажется хоть сколько-нибудь человечным. Прошлые разы, впрочем, не везло.
— Дурак! — прохрипел старший. — Какое начальство?! За нападение на патруль … подохнешь в камере! Лично забью!
А ведь и забьет. Такая перспектива меня не обрадовала, и шнур-удавка затянулся на невесть сколько делений сразу.
— Бери переговорник! — посоветовал я младшему патрульному. — Вызывай начальство. Зови босса, понятно? Того, кто решает, а не старшего смены, такого же долдона, как и ты!
Он решил, что я беру заложника, и что-то бешено забормотал в прибор. Мда. Вот теперь здесь скоро окажется антитеррористическая группа. Со штатными снайперами. Ну и зачем мне этого дожидаться? Так что я ушел. Прощай, несытая моя жизнь на Границе. Не жалко. Не много-то я и потерял: грязную работу за кормежку да ночевки под крышей в подсобке магазина на коробках из-под печенья.
Конечно, с идентификационной картой все обстояло бы по-другому. Да только ее выслужить требовалось, а у меня после крушения жизни что-то поломалось внутри — и не могу я больше кланяться. И терпеть чиновное племя не могу тоже. Совсем больной, по любым меркам. Зато на душе легко и светло, как никогда в жизни, и ночевки в подсобке кажутся вполне приемлемой платой за свободу.
А пока требовалось укрыться и хорошенько подумать, как — и где — жить мне дальше. Ну, у меня имелось идеальное укрытие. Прекрасная Астора. Барьер по-прежнему меня признавал. Да только не ждет меня больше Рона-сан, потому что отношения наши развивались и доразвивались …Мда. А вот с Анико все в порядке. Да только она как-то быстро выросла. А потом огляделась вокруг в поисках идеала-рыцаря-на-белом-коне, как это и бывает в определенном возрасте. А вместо него уставилась на меня, ведь я же и болтался все время около нее. Представляю, какой у меня был видок — с позиции сравнивания с гипотетическим героем-на-белом … В общем, не до меня ей сейчас, она сейчас в поисках объекта воздыхания. А мой затертый вид эти самые объекты стопроцентно отпугивает. Ну, хотя бы пойду покупаюсь в море. А подумаю на пляже. Пляжи-то на Асторе бесплатные. Да у них и все бесплатное. Только не дают.
Трава на Холме Прощаний пожухла. Осень. Снова осень. Снова серое небо, бесконечные дожди и угрюмые потоки людей по мокрым улицам. Но даже это мне сейчас не светит, после сегодняшнего. Тоже не жалко.
Нерушимый барьер приветствовал меня упругой стеной теплого ветра. Прекрасная Астора, здравствуй.
Ну… сколько ни купайся, а кушать захочется все равно. А на Асторе не подают. Естественно, пришлось возвращаться в Границу. Естественно, там меня ждали. Одинокий серокожий гигант в будничном комбинезоне пограничников. И в красных глазах его мне почудились отблески человечности. Дело в том, что я знал его. Да и кто его не знал?! Командир отряда коммандос с Гоэмы, извечного врага Асторы, добровольно перешедший на сторону последней. Ныне — начальник всей службы безопасности Границы, могучая рука, поддерживающая надежный шит над хрупкой прекрасной Асторой. Человек из легенд, чьи изображения заполонили всю Границу. По слухам, вполне такая справедливая и честная легенда. Я даже на вгновение поверил, что удача улыбнулась и мне. Вот приехал великий Санго Риот, он нас и рассудит …
— Так это ты и есть знаменитый землянин, любитель асторянских девочек? — усмехаясь, спросил небрежно гигант.
И надежды мои на справедливый суд рухнули в грязь. Оттого-то я, наверно, и взбеленился.
— Так это ты и есть знаменитый предатель, поменявший службу родине на сладкий кусок асторянской подачки?
Ну вот и познакомились. Позже, в госпитале, возвращая своему носу привычную форму, гигант проворчал:
— Не называй меня предателем, хоть я и есть он. Астора — наша праматерь, — и ваша тоже, психопат! — и служить ей есть великая честь и святой долг сердца!
Я не ответил ему, отчасти потому, что тоже приводил в порядок свое лицо. Интересно, почему, когда мужчины спорят, они всегда норовят заехать в нос, хотя тактически грамотнее пнуть по коленке?
Удача все же улыбнулась мне. Санго Риот оказался, несмотря на все занимаемые посты, хорошим человеком. Как бы дико это ни звучало по отношению к высококвалифицированному убийце. Мордобой он воспринял единственно правильным образом — как начало дружбы.