Робот был запрограммирован на Дарбис-4. Мишкин был запрограммирован на Землю. И здесь, на Гармонии, они были в положении двух слепых в котельной. Для Мишкина лучше всего было бы вернуться назад к складу. Оттуда он мог передать всю информацию на Землю и ждать, пока на Гармонию не пришлют или запасную деталь, или запасного робота, или же и то и другое. Однако на это могли уйти месяцы, даже годы. А необходимая ему деталь находилась всего лишь в нескольких милях отсюда.
И тут Мишкин вспомнил конкистадоров Нового Света, прокладывавших свой путь через джунгли, встречавшихся с неизвестным и покорявших его. Вряд ли неизвестное изменилось коренным образом с тех пор, когда финикийцы вывели свои корабли за Геркулесовы Столбы. Он никогда не простил бы себе, если бы повернул назад, признав этим, что в нем меньше от настоящего мужчины, чем в Ганноне, Кортесе, Писаррои других крепких орешках.
С другой стороны, если он продолжит свой путь и потерпит неудачу, он никому ничего не докажет.
Что ему действительно хотелось, так это продолжить путь и добиться успеха, даже если впереди его ждали неизвестные опасности. В любом случае проблема была интересной, такой, над которой человек мог бы размышлять довольно долгое время. Несколько недель размышлений могли бы привести к правильному решению и избавить его от непредвиденных…
— Существо приближается довольно быстро, — сказал робот.
— Ну так пристрели его.
— А вдруг оно безобидное?
— Сначала шлепни его, а потом разберемся.
— Стрельба не является единственной подходящей реакцией на все опасные ситуации.
— Верно, но это на Земле.
— И на Дарбисе-4, — сказал робот. — Там неподвижность является самым безопасным приемом.
— Вопрос в том, — сказал Мишкин, — похожа ли данная местность на Землю или на Дарбис-4?
— Если бы мы это знали, — заявил робот, — то мы действительно знали бы что-то.
Новая угроза явилась в образе змея длиной примерно двадцать футов, оранжевого, с черными полосами. У этого гигантского червяка было пять голов, сидящих, как гроздь, на конце туловища. У каждой головы имелся один фасеточный глаз и влажная зеленая пасть.
— Судя по размерам, он опасен, — заметил Мишкин.
— Только не на Дарбисе! — возразил робот. — Там чем они больше, тем безобиднее. А вот маленьких паразитов надо бояться.
— И что же нам делать? — спросил Мишкин.
— А черт его знает! — ответил робот.
Змей приблизился к ним футов на десять. Пасти его угрожающе раскрылись.
— Стреляй! — приказал Мишкин.
Робот поднял бластеры и выстрелил прямо в возвышавшуюся над ним грудь змея. Головы раздраженно мигнули. Робот снова поднял бластеры, но Мишкин остановил его.
— Это не подходит, — сказал он. — Что ты еще можешь предложить?
— Неподвижность.
— К черту неподвижность; мне кажется, что нам нужно поскорее уносить ноги отсюда!
— Поздно, — сказал робот. — Замри!
Мишкин замер. Головы чудища приблизились Мишкин закрыл глаза и услышал следующий разговор:
— Давай сожрем его, а, Винс?
— Заткнись, Эдди, только вчера вечером мы съели целого ормигунга. Ты что же, хочешь маяться от несварения желудка?
— Я до сих пор голоден!
— И я тоже!
— И я!
Мишкин открыл глаза и увидел, что разговор ведут все пять голов змея. Та, которую называли Винсом, была расположена посредине и выделялась большими размерами. Винс продолжал:
— Тошнит меня от вас, парни, от вас и вашей жратвы. Как только я начинаю входить в форму, вернее, наше туловище начинает, после месяца тренировок в гимнастическом зале, как вам снова не терпится отрастить брюхо. Но я говорю этому «нет»!
— Мы имеем право есть все, что угодно и когда угодно, — захныкала одна из голов. — Наш папочка, да хранит его душу бог, говорил, что туловище принадлежит нам всем и мы должны владеть им на равных.
— Папочка говорил также, чтобы я за вами, пацанами, присматривал, — ответил Винс, — потому что у вас всех, вместе взятых, не хватит мозгов даже для того, чтобы влезть на дерево. И к тому же папочка никогда не ел незнакомых.
— Это точно, — голова повернулась к Мишкину. — Меня зовут Эдди.
— Меня — Лукко.
— Меня — Джо.
— А меня — Чико. А это Винс. Вот и познакомились. А теперь, Винс, мы сожрем его сию же минуту, потому что нас четверо, и мы уже устали от твоих приказаний, и отныне мы будем делать то, что нам захочется, и если тебе это не по нраву, то постарайся как-нибудь с этим смириться. Идет, Винс?
— Заткнись! — загремел Винс. — Уж если кто и собрался здесь пожрать, так это буду я!
— А как же мы? — заскулил Чико. — Папочка говорил…
— Что бы я ни съел, в конечном итоге будет и вашим, — сказал Винс.
— Но мы же не почувствуем вкуса, если не попробуем сами, — возразил Эдди.
— Это точно, — ухмыльнулся Винс. — Но обещаю вам попробовать не только за себя, но и за всех вас.
— Извините, Винс, — отважился Мишкин.
— Какой я тебе Винс? — зарычал тот. — Для тебя я мистер Палиотелли.
— Извините, мистер Палиотелли. Я хотел сказать, что являюсь формой разумной жизни, а там, где я живу, разумные создания не едят других разумных созданий, разве что тогда, когда нет никакого выхода.
— Ты что, вздумал меня учить, как себя вести? — возмутился Винс. — Я тебе сверну шею за такие разговорчики. К тому же вы напали первыми.
— Но ведь это было до того, как стало понятно, что вы разумны.
— Ты что, издеваешься? Это я — разумный? Да я даже университета не закончил. С тех пор как скончался наш папочка, мне приходилось работать в прокатном цехе, вкалывать по двенадцать часов в сутки, чтобы прокормить пацанов. У меня хватает ума понять, что у меня не хватает ума.