Жрец запыхтел, заперхал, дернулся… Продрал глаза — и обомлел. Стальное жальце глядело прямо в зеницу.
— Тихо, тихо… — ласково-строго, будто осаживая взыгравшего коня, произнес чернявый и немного отвел клинок.
Сварг скосил глаза к переносице, пробежал взглядом вдоль лезвия, остановил его на недобром лице незваного гостя — и непроизвольно дернулся.
Второй тут же поставил на волосатый живот жреца ногу в остроносом сапожке с серебряной вышивкой.
Жрец замер, кося выпуклым, налитым кровью глазом то на страшный кинжал, то на еще более страшного гостя.
— Признал, — удовлетворенно кивнул чернявый. — Признал меня, сучий выкидыш.
— Да, во…
Мозолистая рука вновь закрыла сваргов рот.
— Не говори ничего, — негромко произнес гость. — Глазками мигни, этого довольно.
Жрец покорно мигнул.
— Дурень ты, — сказал чернявый проникновенно. — Ужель решил, что мы брата своего тебе, росомахе дурной блудливой, отдадим? А может, ты не сам гнусь такую придумал? Может, подсказал кто?
Сварг бешено завращал глазами, замычал…
Чернявый убрал руку, разрешил:
— Говори.
— То не я, — жарко прошептал жрец. — То Сварогова воля. Кто ослушается, тому — кара страшная, неминучая. И вам…
Мозолистая ладонь опять оборвала и пылкую речь, и смрадный дух, источаемый слюнявой волосатой пастью.
— Пугает, — темноволосый обернулся к блондину. — Нас пугает, пес шелудивый. Кумиром своим пугает. Деревяхой засаленной.
Светловолосый осклабился и предложил:
— Может, язык ему отрезать?
— Шумно будет, — не согласился первый. — Да и кровью может захлебнуться. Но что-то отрезать надо.
— Надо, — согласился светловолосый. — Может, удилище ему укоротим?
И пихнул сапогом соответствующее место.
Вмиг красно-багровая рожа сварга стала синевато-белой.
Темноволосый убрал руку.
— Не н-н-а-адо… — жалобно проблеял сварг.
— Почему? — Темноволосый приподнял бровь.
— Я-я-а… Я-я-а… — Подбородок жреца трясся, как у припадочного.
— Его из свагов выгонят, — пояснил светловолосый. — У них, ежели увечье, так к служению бесовскому, считай, непригоден. Будет не с девками валяться, а нужники чистить.
— Ну девки ему тогда уж ни к чему будут, — резонно заметил чернявый. — А нужники тоже чистить надо. Они ж тут жрут — мы с тобой в походе вдвоем за день столько не съедим, сколько такой вот опарыш в один присест уминает. Так что нужники здешние очень даже в чистке нуждаются.
— П-п-ощадите… — выдавил наконец сварг.
Черноволосый долго смотрел на него. Жрец под его взглядом то краснел, то бледнел.
Наконец незваный гость произнес:
— Ладно. Прощу тебя, дурака. В первый и последний раз. Но если ты еще раз протянешь свои кровавые лапы куда не следует, я лично тебе калеными клещами не только уд, но и язык вырву. И никто меня не остановит: ни князь, ни твой засаленный идол. Веришь мне? — и глянул так, что переполненный мочевой пузырь сварга все-таки не выдержал.
— Фу-у… — брезгливо процедил светловолосый. — Пошли отсюда, братец. Всё он понял.
— Живи пока, — разрешил чернявый. — И помни: теперь твой бог — не дерево, а железо. Вот это железо!
И быстро провел кончиком кинжала по ребрам. Кожа разошлась, и темная кровь вмиг покрыла сваргов бок.
Жрец даже не пикнул.
Темноволосый выпрямился, взял с лавки рушник, вытер сначала кинжал, потом ладонь, которой зажимал сваргу рот. Швырнул рушник жрецу и стремительно-легким движением покинул ложницу.
Светловолосый — за ним.
Задержался только на миг, сделал жест — будто вырывает что-то, засмеялся беззвучно и пропал, не забыв, впрочем, притворить за собой дверь.
Сварг зашипел злобно, схватил с пола кувшин с рассолом, жадно выдул половину, прижал рушник к поцарапанному боку, открыл было рот, чтобы закричать… Но задумался. Поглядел на сложенных удавки беспамятных девок, прислушался… И звать никого не стал.
А что кричать? Он признал гостей. Остановить таких в капище некому. Тут и полного десятка княжьих гридней маловато будет.
Главный жрец тяжело плюхнулся на ложе, поглядел на бок. Кровь уже почти остановилась. Неглубоко резнул ворог. Так, чтобы память была. Сварг это понимал. И еще он понимал, что сейчас ему следует решить, кого он больше боится: страшного ночного гостя или не менее страшного грозноликого бога. Что так, что эдак, а кого- то придется обидеть. И ни тот ни другой обиды не простят.