Планки срывать - этим у нас займется Суржик со своими ребятами. А потом сменимся.
Им, видно, и в голову не приходило, что и ломать надо со смыслом. Трое из отряда Короля бегут за лопатами, двое из отряда Стеклова тащат клещи и ящик для гвоздей.
Забор берут приступом. Ребятами овладел настоящий азарт. Заражаюсь их увлечением - приятно размять мускулы, да еще когда вокруг кипит такая дружная, такая веселая работа. Шум, подбадривающие крики, треск отрываемых досок. И только один сторонний зритель нашелся: у столба стоит Андрей Репин и изучает нас задумчивым взглядом. Так...
- Ломаете здорово! - громко говорю я.- А вот как будете тумбочки мастерить?
- Увидите! Увидите! Еще как будем! - отвечают те, что поближе.
- Чего, чего? - кричат дальние.
Им передают по цепочке, и оттуда тоже несется:
- Увидите! Посмотрите!
Столбы и доски глубоко ушли в землю - забор был построем прочный, надежный. Мокрая земля липнет к лопате, делает ее тяжелой, неудобной. Дождя уже нет, но еще сыро и зябко. А вокруг столько румяных лиц, и в воздухе такой веселый, несмолкающий гомон! Отлично работают мальчишки! Забор тает на глазах, и наша поляна понемногу сливается с окружающей рощей. Необъятно расширились наши владения, нас теперь оберегает не забор, а высокие сосны и березы, подступающие к нам со всех сторон.
- А будку? Что с пей делать? Тоже ломать?
р Будка без забора - дура! - кричит Король.
- Без забора она и впрямь дура, -говорю. - Так ведь мы сделаем штакетную изгородь - низенькую, красивую - и у будки поставим дежурного.
За эти дни глаз у меня наметался. В толпе ребят различаю ту тройку, что ушла вместе с Глебовым. Они работают как ни в чем не бывало, так же азартно и весело, как все. Лишь изредка то один, то другой взглядывает в мою сторону - даже не с опаской, пожалуй, а просто с любопытством.
До самого ужина мы работаем. А после ужина, когда ребята стоят в вечернем строю, перед тем как разойтись по спальням, я говорю:
- Плетнев, Разумов и Володин, перед сном зайдите ко мне в кабинет.
Они пришли и остановились у порога. Стояли по росту, образуя живую диаграмму: долговязый Плетнев, пониже - Разумов, белокурый, с открытым, хорошо вылепленным лбом и большими синими глазами, и на левом фланге коротышка Володин, плечистый и весь квадратный, с таким энергичным, твердым подбородком, какими любил наделять своих героев Джек. Лондон.
Володин-то и начинает первый:
- Семен Афанасьевич, вы нас простите, что мы самовольно ушли... А только мы спать в кабинете не будем.
Дело ясное, им уже известно, где и йак провел ночь Глебов.
- Почему вы ушли? Ведь вы знаете, что я сказал: без моего разрешения в город уходить нельзя.
- А мы... - Плетнев остановился, словно собираясь с духом, и вдруг выпалил: - Мы решили совсем уйти. Только вернулись за Королем. Мы его хотели уговорить.
- Пришли и видим... - подхватил было Володин.
Плетнев делает рукой короткий жест - так, словно Володин шкатулка, которую можно закрыть, - и квадратный мальчишка мгновенно смолкает.
- Пришли и видим - забор ломают, - говорит Плетнев. - Ну, и мы тоже...
- Забор уже сломан. Зачем же вам оставаться?
Трое переглядываются, переминаются с ноги на ногу, молчат. И тут Плетнев не успевает "прикрыть" Володина.
- Король говорит: еще надо подождать, - произносит эта говорящая шкатулка.
Плетнев смотрит на него бешеными глазами, сжав зубы и, видимо, с трудом сдерживаясь. Ого, у него, оказывается, тоже довольно-таки квадратные челюсти! А Разумов спокоен, только глаза немножко улыбаются. Этот ни с кем и ни с чем не спорит, он просто ждет, чем дело кончится.
Так, - не спеша говорю я.
г
тало
быть, хотите дождаться тепла. Мы будем работать, строить свою новую жизнь, а вы будете поглядывать со стороны. Нам, дескать, на все наплевать.