Слева выросли горы, от них пала густая опасная тень, но быстро осталась позади, копыта простучали по каменной насыпи, а затем мы влетели в настоящую пустыню, сейчас с корочкой льда между барханами. В пустынях с их континентальным климатом это обычное дело. Даже птицы здесь свои: и такого же цвета ястребы, и желтые юркие ящерицы, и песчаные змеи.
Мы пронеслись мимо группы старых неопрятных верблюдов с грязно-рыжей косматой шерстью, тоже путешествуют ночью, но эти потому, что ночью не так жарко, затем сразу же, словно влетели в другой мир, где небо такое же черно-звездное, лунный свет дробится в густой сочной траве, справа и слева виноградники, поля мирно спят под тучными хлебами…
Нужна и карта Сен-Мари, напомнил я себе угрюмо. Мало ли что здесь ко всему привыкли. А я должен знать, где резко обрывается плодородная земля и вдруг начинается жаркая пустыня, а потом ни с того ни с сего так же внезапно заканчивается, словно ее перенесли из другого пояса и насильно всобачили в середку обустроенного мира.
На длинном спуске Бобик снова обогнал, но гусей не ловит, на оленей внимания не обращает: догнать нас не просто. Через необъятную долину Беудеш, на которую пешее войско затрачивает сутки, мы пронеслись во мгновение ока, темные горы на горизонте, похожие на тяжелую тучу, сдвигаются и уходят за наши спины так быстро, словно их тащат на канате.
Дорога пошла с холма на холм, и хотя мы летим без нее, но то и дело пересекаем, она так же точно то взбирается наверх, то мчится стремглав вниз, а там под копытами злорадно грохочет сухая глинистая почва с выступающими наружу гигантскими костями допотопных существ…
Месяц, как и Бобик, несется с нами наперегонки, азартно ныряет в тучи, как этот толстозадый в темные кусты, но всякий раз выскакивает, продолжая бег и не желая сдаваться. Слабый свет для меня совсем не слабый, только все в черно-белом, но из меня все равно эстет неважный, так что ладно, пригнулся к луке седла и выдерживаю напор встречного ветра, что ревет и грозится выдернуть из седла, унести, завязать узлом…
Звезды редкие, да и не до них, долина сузилась до каменистой трещины, там вроде бы бывает неспокойно, и хотя за последнее поколение никто не пострадал, народ старается ее обходить…
Стук копыт остается позади, мы несемся в этой мертвой стране, сами как призраки, что никак не решатся покинуть землю с ее греховными прелестями.
В какой-то момент Зайчик ржанул, я ответил с готовностью:
– Согласен. Как видишь, прислушиваюсь к мнению сотрудников. Только сбавь малость… А лучше не малость. Иначе лоб расшибем о Геннегау…
Он неохотно перешел на галоп, Бобик насмешливо оскалил зубы и пошел носиться кругами.
В лунном свете заблестели, как лед под зимним солнцем, крыши далекого Геннегау. Я крикнул строго:
– Бобик! Рядом!.. Вперед не забегать!..
Адский Пес послушно пошел рядом у стремени, понимает по интонации, что в этом случае слушаться обязательно. Я привстал на стременах, все тихо, по обе стороны запертых ворот полыхают костры, багровый свет рывками выхватывает из тьмы блестящий металл доспехов. Двое воинов, мирно положив рядом с собой мечи в ножнах, лениво помешивают угли прутьями. Один что-то жарит, второму явно нравится смотреть, как вспыхивает и перебегает с угля на уголь оранжевое пламя.
Я пустил Зайчика шагом, пусть и меня рассмотрят издали, заранее вскинул руку в дружелюбном приветствии:
– Спокойно, ребята! Я не враг, хоть и пришел, аки тать, ночью.
Бобик держится рядом с Зайчиком с той стороны, его не видят, умница, не пугает, а воины остались на местах, ни один даже не протянул руку к оружию.
Я сказал укоризненно:
– Беспечно живете! Все-таки в покоренной стране… Кругом враги.
Один хмыкнул, второй сказал насмешливо:
– Для кого кругом враги, а для кого и нет…
Вроде бы сказал обычным, хоть и насмешливым тоном, но я еду из таких мест, где подозревают всех, и здесь моментально перешел на тепловое, уже привычно переждал сильнейший приступ тошноты и головокружения.
За трепещущим кругом багрового света пугающе близко светятся багровым два силуэта. Один с дротиком в руке, уже в замахе, другой в характерной позе арбалетчика с прижатым к плечу прикладом.
– Сдаюсь, – сказал я пораженно, – вы молодцы. Особенно этот с арбалетом. Значит, вы двое вроде приманки?
– Проверки, – уточнил один, – но ты что-то слишком быстро все понял и увидел… А ну-ка ближе к костру!. И учти, кроме того, с арбалетом, ты на прицеле еще у двух скрытых…
Я осторожно приблизился, да не дрогнет ни у кого палец на спусковой скобе. Часовой всмотрелся в мое лицо, поспешно вскочил на ноги и так же быстро преклонил передо мной колено.
– Сэр Ричард!.. Ваша светлость!
Я сказал благодушным державным голосом Гарун аль-Рашида, который возвращался после ночных походов по Багдаду:
– Молодцы, хорошо бдите. Как за эти дни? Ничего особенного?
Он подхватился, отчеканил:
– В Геннегау все спокойно!
– Хорошо, – сказал я, – ладно, бдите, бдите.
– Послать во дворец гонца? – спросил он с надеждой.
Из темноты вступил в круг света воин в сюрко, на шлем наброшена темная ткань. Такие в своей жаркой стране носили воины Саладдина, а северное крестоносное войско после первой же недели марша по жгучим пескам тут же собезьянничало.
Опустив арбалет со взведенной тетивой, он преклонил колено, но не голову, продолжая смотреть снизу вверх мне в лицо с такой неистовой верой в чистых честных глазах, что мне стало неловко, будто украл у ребенка конфетку.
Я жестом воздел его на ноги.
– Молодец, – сказал я державно, – хвалю. Ты держался так тихо, я не учуял.
– Спасибо, ваша светлость!
Я кивнул старшему:
– Все нужное я уже узнал по дороге… и за ее пределами. Теперь берусь за руль сам. И все у меня попляшут!
Он чуть кивнул в сторону, я услышал топот ног. Один из багровых силуэтов сорвался с места и начал быстро уменьшаться, словно таял в непроглядном мраке.
Часовой сказал счастливо:
– Как мы рады, ваша светлость!.. А то все переживают, когда вы уходите так внезапно.
– Я должен знать, – сказал я проникновенным голосом, – о чем думают простые горожане. Потому и хожу по городу тайком, слушаю разговоры. Зато меня никто не обманет! Я все знаю, где и что делается…
Они смотрели мне вслед полными восторга глазами, у простых воинов я популярен, не спорю. Даже слышал о себе такие легенды, что отцу Дитриху лучше их не знать.
Глава 7
За время, пока мы неторопливо двигались от ворот через весь город к королевскому дворцу, небо посветлело. Восточный край начал медленно и нежно розоветь, словно щеки юной застенчивой девушки. В чашах светильников вдоль дороги к королевской резиденции еще трепещет оранжевый огонь, но уже достаточно светло и без них.
Я поторопил Зайчика, нужно успеть до того, как устроят крестный ход навстречу, не люблю помпезной торжественности. Вообще никакой не люблю. Увы, здесь не Тиборра, в понятие «дворец» входит не только само здание с пристройками и окружающий сад, но и пространство вокруг размером чуть ли не с сам Тибор.
У ворот еще одна стража, ждут, вижу по их лицам и горящим глазам. Еще издали вытянулись, с таким рвением ударили тупыми концами копий в землю, будто добивали врага.
– Ваша светлость!
Я помахал рукой:
– Вижу-вижу, все на месте. Благодарю за службу.
– Рады стараться! – прокричали они счастливо, а когда я миновал их, держа благожелательную улыбку, прокричали еще раз уже в спину: – А ваша собачка уже пробежала тут мимо!
– Во дворец?
– Не совсем…
– Понятно, опять повара придут жаловаться.
Они гордо улыбались, моя собачка тоже предмет гордости, даже у короля такой нет, хотя, по слухам, и собрал много разных диковин и драгоценностей.
Дорога от ворот вымощена гравием настолько умело, что Зайчик идет, как по сплошной каменной плите, самую малость выгнутой посредине, это чтоб вода после дождя скатывалась в стороны.
Справа ровная зеленая площадь, траву то ли стригут, то ли сама такая, но тоже как идеальный ровный ковер, здесь тысячи придворных могут устраивать танцы и увеселения, а также пикники.
Вот так почти полмили по прямой от решетки ворот до главного входа в этот великолепнейший ансамбль зданий, белых как снег и сверкающих на солнце ярко и празднично. Только остроконечные крыши и башни венчают не флюгера, а победно реют белые полотнища с огромными красными крестами.
Дворец приближается, разрастается, огромный и величественный, арка главного входа выглядит темной, там двойные ворота, с обеих сторон часовые в белых сюрко поверх легких доспехов. Красные кресты сразу бросаются в глаза, яркие и заметные на белых полотнищах, а на шлемах, молодцы, легкие шапероны из тонкой ткани, что не позволяет солнцу накалять доспехи.