Роберт пустил только холодную воду и запрыгал под ледяными струйками.
* * *Массивные чугунные ворота, прямая аллея, в глубине — собор. Слева от аллеи — памятники, непохожие один на другой. Справа ровные ряды одинаковых мраморных плит, на них золотом написаны имена советских солдат.
Бывая в Вене, Сажин обязательно заходит на кладбище. Это правильно, что ребята похоронены одинаково, строгими рядами в затылок друг другу. Могилы похожи на боевое соединение. И венцы это тоже отлично понимают — здесь образцовая чистота, когда ни придешь, кажется, что прибрали за секунду до твоего появления. Или, наоборот, все сделали один раз, тогда, четверть века назад. Установили здесь чистоту и порядок навечно.
Сажин медленно шел по кладбищу с Карлом. У них был установленный маршрут, который заканчивался на другой половине кладбища, у могилы Иоганна Штрауса. Они никогда не говорили друг с другом о том, почему от солдатских могил идут к могиле композитора. Им обоим ясно, что так правильно, они вообще редко здесь разговаривали. О чем здесь говорить?
И сегодня за час с лишним друзья обменялись двумя-тремя фразами. Уже на улице, втягиваясь в привычный ритм жизни, Карл спросил:
— Ты осуждаешь меня, Миша?
— Нет, Карл, — ответил Сажин. — Ведь до Маутхаузена немногим больше ста километров.
— Я не мщу за прошлое, мне не хочется, чтобы история Маутхаузенов повторилась. Очень не хочется, Миша.
Сажин неожиданно взял Карла под руку и прижал к себе:
— За тобой могут следить, старина?
Карл посмотрел недоуменно и хотел оглянуться, но Сажин удержал его.
— Я не скажу, что у меня нет врагов…
— «Ситроен», сейчас он остановился впереди нас, — перебил Сажин. — За рулем мужчина высокого роста, широкие плечи, маленькая голова. Нашего возраста.
Карл вырвал свою руку, и не успел Сажин опомниться, как маленький австриец подбежал к указанной машине и заглянул в окно.
— Неизвестный тип, — сказал беспечно Карл, возвращаясь. — Думаю, ты ошибся, Миша. Я сейчас ничего особенного не знаю. Кому я нужен?
— Ну а уж я совсем без надобности, — улыбнулся Сажин. — Ты куда?
— Я иду в одно очень серьезное учреждение, — ответил Карл. — Иду хлопотать о пенсии.
…Римас, сидевший в «ситроене», подождал, пока друзья распрощаются, и двинул машину следом за Сажиным.
В холодном кожаном кресле Карл выглядел особенно хрупким и беззащитным. Он несколько виновато смотрел на Фишбаха, который ему вежливо улыбался и терпеливо объяснял:
— Но вы уже здоровы, господин Петцке, и государство не может платить вам пособие. Поймите меня, я бы рад вам помочь…
— Да, да, — согласился Карл, — но у меня двое детей, и даже с пособием мы не очень…
— Поймите, господин Петцке, — перебил Фишбах, — я бы мог выхлопотать вам пособие по безработице, но вы не хотите работать.
Карл хотел уже встать и поклониться, но обратил внимание, как Фишбах нетерпеливо поглаживает ручки кресла, и подумал, что палачам, наверное, много забот доставляли собственные руки. Неизвестно, куда их девать во время простого разговора.
— Мне приходится много ездить, — Карл сжал пальцами переносицу, лицо его стало задумчивым, затем жестким. Он взглянул на часы, при этом на его запястье стали четко видны черные, выжженные цифры.
— В данной ситуации я бессилен, — Фишбах встал. — Прошу меня извинить.
— А вы очень любезны, господин Фишбах, — Карл склонил голову, то ли попрощался, то ли отвернулся, и тихо вышел из кабинета.
Фишбах секунду сидел неподвижно, снял телефонную трубку, положил на место, хрустнул пальцами, снова снял трубку и решительно набрал номер. Абонент не отвечал. Фишбах заглянул в записную книжку и набрал другой номер..
— Господина Лемке, пожалуйста, — сказал он и посмотрел на дверь. — Господин Лемке? Вроде за меня уже взялись. Я не мнителен… Хорошо… Жду вас у себя.
* * *Шурик валялся на кровати и смотрел телевизор, когда раздался телефонный звонок. Шурик посмотрел на телефон подозрительно, затем перевел взгляд на стенку, за которой жили Зигмунд и Роберт, хитро улыбнулся и снял трубку.
— Легковес Бодрашев к вашим услугам, сэр.
— Здравствуй, мальчик, — услышал он незнакомый голос и, перестав дурачиться, ответил:
— Здравствуйте. Кто говорит?
— Друг твоего тренера.
— Ну? — осторожно ответил Шурик.
— Я сейчас проводил Михаила до посольства, он неважно себя чувствует, но скрывает это. Возьми своих друзей и встречай его у выхода из посольства. Как бы случайно, мальчик. Понимаешь меня?
— Михаил Петрович заболел?
Сажин пересек двор посольства и, оказавшись на улице, оглянулся в поисках такси. У тротуара тут же остановилась машина, и сидевший за рулем белокурый водитель предупредительно открыл дверцу.
— Здравствуйте, — Сажин хотел было сесть, но его окликнули:
— Миша, прихвати нас! — Роберт махнул рукой и, сопровождаемый Зигмундом и Шуриком, подошел к машине.
— Вы как сюда попали? — удивился Сажин.
— Гуляем, Миша, — ответил Роберт и подсадил тренера в машину, следом шмыгнул и Шурик.
Огромный Зигмунд сел рядом с водителем, и тот невольно съежился.
— Отель «Палас», — сказал Сажин, и машина тронулась.
Они не проехали и квартала, как на дорогу выскочил прохожий и поднял руку. Водитель ловко его объехал и дал газ. Человек так и остался стоять с поднятой рукой, когда мимо него проскочил «ситроен», за рулем которого сидел Римас.
Человек посмотрел вслед, вошел в автоматную будку и набрал номер.
— Хелло, шеф? — быстро заговорил он. — Говорит Вольфганг. Клиент сел в машину, но с ним было еще трое, и Хайнц не подобрал меня.
* * *Петер Визе заметил Лемке, как только тот появился в зале, но не пошел к нему, а продолжал наблюдать за русским тяжеловесом. Тот боксировал с легковесом. Не отвечая на удары, уклонами и нырками он уходил от атаки, вовремя захватывал руки противника и, видимо, что-то ему говорил. Малыш сердился и, зная свою безнаказанность, не заботился о защите, лез вперед, старался во что бы то ни стало ударить побольнее. Зигмунд улыбался, улыбался и старый Петер. Подошел Тони и тронул тренера за плечо. Петер поднял голову. Тони кивнул на дверь и, встав перед зеркалом, начал бой с тенью.
Для приличия Петер посидел еще несколько секунд, затем, крякнув, поднялся и неторопливо вышел из зала. Лемке стоял на лестнице, увидев Петера, он начал спускаться.
На столике уже стояли два бокала. Петер сел, отодвинул стакан и сказал:
— У меня тренировка, Вальтер.
— Как русские? — Лемке крутил между пальцами золотую зажигалку и улыбался.
— Боксеры. Русские вообще боксеры, — Петер покосился на бокал и отставил его чуть дальше.
— Выпей, — Лемке открыл портсигар, провел пальцами по сигаретам, решая, какую взять.
— От тренера не должно пахнуть, — Петер снова покосился на бокал.
— Ерунда. — Лемке наконец выбрал сигарету и закурил. — Дерри заболел, и матч с Дином Бартеном не состоится.
— Вывихнул палец? — Петер выпил виски. — Я догадался, что он выкинет какой-нибудь номер. У него от одного имени Бартена дрожали ноги.
— Растяжение голеностопа, — Лемке вздохнул. — Аренда зала, неустойка американцу.
— Голеностоп? — Петер застучал стаканом и отдал его подскочившему буфетчику. — Как это ему удалось? Вывернуть ногу смелости хватило, — старый боксер скривил порубленные шрамами губы.
— Он твой ученик.
— Из шакала не вырастет лев.
— Как русские, Петер? У них есть тяжеловес. — Лемке щелкнул зажигалкой и посмотрел на голубое пламя.
— Они любители, Вальтер. Русский никогда не выйдет на профессиональный ринг. Я знаю.
— Познакомь нас, может, договоримся. — Лемке легко тронул грубые руки тренера.
Сажин выслушал Лемке молча, сосредоточенно разглядывая носок своего ботинка.
— Все? — спросил он и поднял голову.
— Все, — Лемке развел руками и улыбнулся. — Вы получили рекламу, хорошую тренировку.
— Мне надо поговорить в посольстве, — перебил Сажин, — принципиально я не против товарищеского матча. Три раунда по три минуты, перчатки восьмиунцевые. Ответ завтра на тренировке, — Сажин кивнул Лемке, повернулся к рядом стоявшему Петеру Визе и отвел его в сторону. — Что это за парень, Петер?
— Хозяин клуба.
— Я о Вартене.
— Боксер, — Петер ползал плечами. — Один из претендентов на место Кассиуса Клея.
— Серьезно?
— Не знаю, я видел его мельком.
— Рубака?
— Нет, боксер, — Петер понизил голос: — Не советую.
— Спасибо, старина, — Сажин крикнул: — Зигмунд! Александр! Марш мыться! — затем повернулся к Петеру: — Завтра тренировку проводишь ты. Договорились?
— Хорошо. Спарринги проводить? — спросил Петер.