– Вы из газеты?
– Да! – обернулся газетчик, глядя на меня сквозь линзы очков. – А что?
– Может, и про меня заодно напишете?
Человек усмехнулся:
– Напишем, когда на тебя покушение будет.
– Понятно, – кивнул я и направился в туалет.
Там я вытащил из кармана цилиндр и развернул его.
Внутри был разовый шприц с бесцветной жидкостью и записка: «Когда корреспондент уйдет, введи эту ягуару. Он потеряет сознание, а когда придет в себя, ничего не будет помнить, как минимум, пару месяцев».
Я порвал записку, спустил клочья в унитаз и вышел из туалета. Мнимого корреспондента уже не было. Сосед полулежал на кровати, глядя в телевизор, не снимая с лица недовольного выражения. Я медленно шагнул к нему, решив, что дело надо делать сразу. Моя рука со шприцем находилась в кармане куртки.
– Что? – уставился на меня Игорь Николаевич. – Что ты так смотришь? – произнес он, словно угадывая мои намерения.
– Ничего, гадина! Из-за тебя погибли трое человек, – ответил я, распаляя себя. – Тебе не нос сломать, тебя убить надо было.
Сосед соображал быстро.
– Ах ты гаденыш! – попытался сесть он в кровати, одновременно протягивая руку к телефону, но я ударом кулака опрокинул его на спину, а затем воткнул в шею шприц.
Сосед пытался заорать, но я тут же запечатал ему рот ладонью. Он пару раз дернулся, а затем обмяк. Я отошел и сел на кровать. В это время тело соседа вдруг выгнулось дугой, он издал громкий хрип, а затем забился в конвульсиях, продолжая хрипеть. На шум в комнату вбежала медсестра. Игорь Николаевич к тому времени уже извивался на полу. Потом из его рта пошла пена, и он внезапно затих.
– Что с ним? – спросил я.
Медсестра нагнулась над телом, пощупала пульс и произнесла:
– Кажется, он мертв.
И бросилась из палаты.
Я смотрел на распростертое на полу тело, а в голове крутилась мысль: не может быть!
Сестра вернулась через несколько минут с врачом, молодым, интеллигентного вида мужчиной лет тридцати. Он тоже проверил пульс, посмотрел в зрачки и произнес:
– Мертв!
Мне с трудом удалось взять себя в руки и сделать равнодушное лицо. Ведь я только что убил человека. Врач бросил на меня взгляд, достал телефон и, позвонив шефу, изложил ситуацию. Выслушав указание начальства, он вздохнул и произнес:
– Николай Францевич сказал, чтобы вызывали милицию.
Милиция была на месте уже через десять минут. Медэксперт признал отравление. Он собрал все, что было на тумбочке, в пакет. А следователь, тощий, какого-то бесполого вида тип, приставил стул к моей кровати. В его глазах не было ничего хорошего.
– Ну что скажете, молодой человек?
Я шевельнулся, пожал плечами и вдруг обнаружил, как что-то колет мне в мякоть бедра. «Шприц!» – похолодел я, понимая, что влип, забыв в суматохе выбросить орудие преступления.
– Проснулся от какого-то шума, – произнес я сухим, словно посыпанным песком горлом, – смотрю, сосед корчится и хрипит. Потом прибежала медсестра.
– Никто к вам больше не заходил?
– Кажется, нет.
– Почему «кажется»? – Глаза следователя словно прожигали меня насквозь.
– Ну я спал.
Следователь встал со стула, и я с облегчением перевел дух. Тело соседа уже запаковывали в черный полиэтиленовый мешок.
Когда все ушли, я облегченно вздохнул и не спеша вошел в туалет. Достать из кармана шприц, снять с него иглу и бросить все это в унитаз было секундным делом. Игла легла на дно, а шприц плавал сверху. Оставалось лишь слить воду, но в этот момент произошло то, чего я совсем не ожидал, – дверь туалета распахнулась. На пороге стоял следователь.
– Ты чего здесь делаешь? – быстро спросил он.
– А что здесь можно делать, кроме того что здесь делают? – спросил я вызывающе. – Я, как проснулся, терпел. Так вы и теперь мешаете. Вот работенка у вас! Может, выйдете?
Потом каждый из нас одновременно совершил по одному необходимому для себя действию – следователь сделал шаг в мою сторону, а я нажал кнопку слива. Шприц вроде утянуло на дно. По крайней мере, в бурлящем потоке его не было видно.
Мы стояли и смотрели, как крутится и пенится в унитазе вода. Слив был что надо. Ниагарский водопад. Но сможет ли он унести шприц прочь из унитаза? Вот в чем вопрос. Я делал презрительное лицо, но внутри меня, в районе солнечного сплетения, нарастала противная тошнота. Нюх у этого следователя был. И опыт. Провел меня, как последнего идиота.
Ниагара в унитазе иссякла, шприца в нем не оказалось. Лицо майора поскучнело.
– Может, вы не ту профессию выбрали? – осторожно поинтересовался я. – Я вижу, вы больше к сантехнике склонны.
– Ладно! – произнес следователь и покинул туалет.
Мне тоже здесь нечего было делать. Войдя в палату, я сел на кровать и мысленно обратился к самому себе: «Вот как, оказывается, становятся убийцами».
Постепенно суета в коридоре стала утихать, а через некоторое время в палату вошла медсестра:
– Не спите? – спросила она, присев на мою кровать.
Я кивнул.
Медсестра была примерно моего возраста и явно нуждалась в собеседнике.
– Какой ужас! – произнесла она. – Говорят, его уже пытались на днях убить. И вот теперь убили.
– От судьбы не уйдешь, – сказал я.
– Вы думаете, она есть? – вскинула на меня глаза медсестра.
– Наверное, – пожал я плечами.
Мы сидели и смотрели за распахнутую балконную дверь, в темноту, разбавленную светом далекого фонаря, где понемногу, под едва накрапывающим дождем, намокал мир. Я знал, что теперь он будет другим. И я тоже.
День за окном светился золотом, словно токайское в бокале, предвещая бабье лето. Я сидел на кровати и ждал, когда санитарка принесет одежду. Вчера меня осмотрел профессор. Удовлетворенно кивая головой, он произнес:
– Что же, пора на выписку, молодой человек. Завтра с утра. – Опережая мой вопрос, он успокаивающе поднял ладонь и добавил: – Саше я сообщу.
Дверь открылась, и на пороге появилась санитарка. Она осторожно положила мой костюм на стул, поставила рядом туфли и удалилась. Я, не спеша, оделся, пригладил волосы, бросил взгляд в зеркало и поневоле задержал его там. На меня смотрел черноволосый, с чуть удлиненным лицом тип. По сути дела, это был другой человек, совсем не тот, которого я привык видеть по утрам в пожелтевшем зеркале съемной квартиры. «Взгляд, – понял я. – Взгляд тоже стал другим».
В коридоре Железо не было. Я попрощался с медсестрой и спустился на первый этаж. В фойе меня тоже никто не ждал. Во дворе, посмотрев по сторонам, я также не обнаружил Железо. У меня еще теплилась надежда, что он поджидает меня на улице в машине. Но за черной кованой оградой больницы меня никто не встречал. День стоял тихий и прозрачный, и этот уголок Москвы тоже был тихим. Я маячил в проеме больничной калитки, словно чего-то еще ожидая, а этот мир уже начинал казаться мне вампиром, к которому стоит только повернуться спиной, и он тут же бросится на тебя и начнет пить твою кровь. Да он и так пил ее из меня – всю жизнь, капля за каплей. Этот долбаный мир. Из меня, из таких же, подобных мне, Валер, Сереж, Кать, Свет и Вер – незначительных личностей, имя которым легион и которых никто не замечает. Они мелькают время от времени в ваших жизнях неясными пятнами, как за окнами несущегося поезда. Затем их тут же отбрасывает назад, в дальнейшее прозябание. Силуэт заправщика на бензоколонке, лицо продавщицы в киоске, личность развозчика пиццы или билетёра в кинотеатре, дорожного рабочего, водителя грузовика – это все они. Все те, кто не летает на Канары и никогда не полетит, те, у кого зарплата такова, что они не могут остановиться и перестать работать, потому что тут же останутся без средств к существованию.
Я еще колебался, стоя в калитке, не решаясь сделать шаг вперед, а потом шагнул, как в пустоту. Одна только рубашка на мне стоила двести долларов, не говоря уж о костюме и туфлях фирмы «Беттино». И новые уши. Но идти было совершенно некуда. С заправки меня, разумеется, выкинули, за квартиру следовало заплатить три дня назад. В кармане – я залез в карман – было триста рублей. Маловато. День продержусь, не больше. Но не это было самым мерзким, а совсем другое: меня использовали как одноразовый предмет и выкинули за ненадобностью. И потому на душе, не оседая, стояла муть. Я, сутулясь, шел вдоль больничной ограды по асфальту, на котором лежали первые опавшие листья. Мне дали совсем немного пожить жизнью с точки зрения морали неправильной, но зато более достойной мужчины, нежели участь работника заправки. А затем ясно показали, что я такой жизни недостоин, хотя я не подвел Железо ни в одной из ситуаций. Боковым зрением я заметил новый «Ауди-восемь», который, проехав мимо меня, встал метров через десять и резко дал задний ход. Дверца его распахнулась и наружу, не спеша, выбрался Саня Железо. Широко раскинув руки, он пошел мне навстречу.