Как‑то был случай, давно, года два назад: уличная шайка терроризировала микрорайон, и, когда по вызову приехал гекатовский патруль (трое на машине), хулиганы – а их было с десяток – нагло кинулись на бойцов. Те успели передать по рации, что их атаковали, но ждать, конечно, не стали...
Когда через несколько минут примчалось подкрепление, оно застало на асфальте и на газоне семь неподвижных, сильно покалеченных тел, над которыми стояли, спокойно переговариваясь, трое патрульных. Двое или трое успели удрать, – с сожалением доложил старший патруля. А остальные... остальные вот.
Ну, потом приехали “скорая”, милиция, явились из прокуратуры. Не обошлось и без газетчиков. Случай вызвал огромный резонанс, общественное мнение забурлило. В защиту охранников стали поступать письма в редакции газет, коллективные петиции в горсовет. Имел место даже пикет перед зданием мэрии. Смолянинов, конечно, своих в обиду не дал. Применение силы было признано правомерным, и дело закрыли. Из семи поверженных, правда, двое на всю жизнь остались инвалидами, а уж по больницам изрядно повалялись все семеро. А затем еще и суд. Сроки, впрочем, им там отмерили условные – пожалели, что ли... Словом, горожане были довольны, а шпана с тех пор старалась не появляться в тех районах, где патрулировали черно‑сине‑белые.
Как Смолянинову удалось создать и удавалось содержать такую команду – тайна сия велика есть. Игорь‑то уж точно этого не знал. И не интересовался. Жизнь научила его не задавать лишних вопросов. Только при оформлении документов он все‑таки не удержался и спросил:
– А вообще, “Геката” – это что такое?
И получил ответ:
– Не что, а кто. Богиня мрака. И больше он вопросов не задавал.
Игорь улыбнулся, вспомнив этот случай. Глянул на часы: до рапорта оставалось девять минут. Голова вроде бы утихла. Он вышел из дежурки и стал подниматься на второй этаж.
Этот вторрй этаж был антресольный, буквой П. Здесь располагались оба главных каталога, алфавитный и систематический – плотные ряды деревянных комодов. Сквозь огромные окна вливался сюда поздний свет, но дежурное освещение было уже включено – когда вечерняя заря погаснет, окна станут темными, и оно будет светить тускло и ровно. Везде будет тишина, и он, Игорь Артемьев, будет одиноко и неясно отражаться в стеклах, один в ночи, один в звездном небе, один во всей Вселенной...
Игорь засмеялся и прибавил шаг: Он бодро обошел все антресоли по периметру, поглядывая влево‑вправо. Нужды в том не было, но очень уж крепка была закваска разведроты. И ступал Игорь не как городской постовой‑пижон: вальяжно, вразвалочку, поигрывая дубинкой. Нет, он двигался именно так, как это делают разведчики в лесу: бесшумно, сутулясь, сводя плечи – будто готовясь в любой момент вступить в бой. Игорь об этом не задумывался, так получалось само собою. Привычка. Видно, навсегда.
Завершив маршрут, он остановился, послушал. Подумал: не подняться ли выше? Нет, не стоит. Успеется еще.
По инструкции, ночной караульный должен обходить здание трижды за смену. Игорь делал это чаще, ибо сидеть в дежурке всю ночь – обалдеешь, а тут какое‑никакое разнообразие. Сейчас, однако, он спустился вниз; и через некоторое время доложил на центральный пост, что у него все в норме.
Ну а дальше время потекло как обычно. Стемнело; только тоненькая полоска неба на горизонте никак не хотела темнеть. Игорь долго‑долго смотрел на нее, вплотную подойдя к окну второго этажа. Задумался. Хотя о чем думал – и сам бы не сказал. Вздохнул и отошел от окна.
В полночь он вскипятил воду, сделал кофе и не спеша выпил его с принесенными из дома бутербродами. Спать не хотелось, но по опыту он знал, что самое тяжелое впереди, примерно после трех. Тогда в сон станет клонить так, что хоть спички в глаза вставляй. Впрочем, кофе хватает, будем сон отгонять...
На три часа он наметил себе второй обход.