В выражении лица чувствовалась странная смесь приятного и отвратительного, физической красоты с нравственным уродством.
С первого же взгляда я почувствовал к этому человеку необъяснимую антипатию. Это был тот самый креол, о котором говорил Линкольн и с которым мне,
очевидно, предстояло бороться за капитанскую должность.
— Этот малый собирается стать нашим капитаном, — прошептал Клейли, заметив, что я приглядываюсь к Дюброску с особым вниманием. — Между прочим, — продолжал
он, — он мне страшно не нравится. По-моему, это какой-то прохвост.
— Да, похоже на то. Но если это так, то как же его могут выбрать?
— Ну, здесь никто друг друга не знает, а он превосходный фехтовальщик, как, впрочем, и все креолы. Он продемонстрировал уже здесь свое искусство и
произвел большое впечатление. Кстати, ведь вы, кажется, тоже не промах по части рапир? Кем вы собираетесь быть у нас?
— Капитаном, — ответил я.
— Отлично! Я кандидат в старшие лейтенанты, так что мы с вами не соперники. Давайте заключим союз.
— От всего сердца.
— Вы пришли сюда вон с тем бородатым охотником... Он вам друг?
— Друг.
— Ну, так могу сообщить вам, что он здесь всё. Глядите, он уже начал!
В самом деле, Линкольн разговаривал с несколькими молодцами в кожаных штанах. В них нетрудно было узнать охотников. Вдруг все они рассыпались по зале и
вступили в разговоры с людьми, которых за минуту до этого не удостаивали вниманием.
— Собирают голоса, — пояснил Клейли.
В это время Линкольн, проходя мимо, шепнул мне на ухо:
— Капитан, намотайте на ус: все эти ребята очень славные малые. Вам надо подружиться с ними, а кстати и выпить. Это — самое главное.
— Хорошо сказано, — усмехнулся Клейли. — Но если бы вам удалось победить вашего соперника в фехтовании, то дело было бы в шляпе. Черт возьми! Я думаю,
Галлер, вы способны на такой подвиг.
— Я и сам решил попробовать.
— Но только не сейчас, а за несколько часов до выборов.
— Вы совершенно правы. Действительно, лучше повременить. Принимаю ваш совет, а пока что последуем совету Линкольна: «сойдемся и выпьем».
— Ха-ха-ха, — разразился веселым смехом Клейли. — Сюда, ребята! — крикнул он, обращаясь к группе добровольцев, очевидно томившихся жаждой... — Пойдем
опрокинем по рюмочке. Вот, позвольте представить вам капитана Галлера...
В следующий момент я уже пожимал руки довольно потрепанным джентльменам, а еще через минуту все мы чокались и болтали с фамильярностью, словно были
друзьями с самого детства.
В следующие три дня запись добровольцев продолжалась, а одновременно развертывалась и предвыборная кампания. На четвертый день вечером были назначены
выборы.
Между тем моя антипатия к сопернику все возрастала по мере того, как я ближе знакомился с ним, и, как часто бывает в подобных случаях, антипатия эта
оказалась взаимной.
За несколько часов до голосования мы стояли друг против друга с рапирами в руках, с трудом подавляя обоюдную неприязнь. Враждебность эта была замечена и
зрителями, которые окружили нас тесным кольцом и с нетерпением ждали схватки: исход ее, как понимали все, предрешал исход выборов.