— Я убил убийцу, — стоял на своем Угрим.
— Его бы допросили, и кто знает?..
Я отвлеклась на минуту, а когда опять посмотрела на толстый ствол, наткнулась на полное ярости лицо. Тут уж обошлось без гаданий, пацан исчез, на его месте стоял мой сосед. Что здесь забыл Веник — вопрос любопытный, но не настолько актуальный, а уж причин злиться на меня наберется воз и маленькая тележка. Удивляло другое: столь открытое проявление чувств было несвойственно осторожному падальщику.
— Допросили? Лишенного разума? — В голосе Угрима прорезалась ирония. — Я сэкономил всем время, звери не разговаривают.
— Поэтому и убил, — помощник хранительницы встал напротив учителя, — чтобы отрубить все концы? Допросы бывают разные.
Разговор явно выходил за рамки словесной перепалки.
— Адаш, ты смеешь обвинять меня? — Угрим прищурился и шагнул к черноволосому. — Ты — ходячее несчастье,[2] если уж кого и обвинят, то не меня.
Значит, все-таки злыдень, отметила я, невольно делая шаг назад и немного стыдясь этого.
— Вырви ему горло, Адаш! — азартно выкрикнула Пашка, и несколько человек в собирающейся толпе ее поддержали.
— Благодарю за поддержку! — сдержанно прокомментировал выпад бывшей подружки ледяной наставник. — На тебя, Прасковья, всегда можно было положиться.
Все были на взводе. Мужчины сцепились бы, это было вопросом времени. Все шло к хорошей драке. И она произошла. Но главные действующие лица удивили.
Из кустов, минуя ту тропинку, которой мы пришли, не выбежал, а вылетел молодой парень, подросток лет пятнадцати, с искаженным от ярости веснушчатым лицом. Он не видел никого: ни явидь, с которой едва разминулся, ни сошедшихся, как бойцовские петухи, учителей, ни хранительницу, ни застывших в ожидании зрителей. Его вела ярость, а перед глазами стояла одна цель.
— Ты за это заплатишь, Седая! — ломающийся голос сорвался на фальцет.
Он не остановился ни на мгновение, не позволил себе ни промедлить, ни задуматься. Я при всем желании не успела ему помешать. Он накинулся на Алису, рыча и оскаливая белоснежные клыки. Святые! Парень был выше моей дочери на голову и вдвое массивнее. В отличие от меня Алиса оставалась спокойной, позволив себе высокомерную улыбку, прежде чем они сцепились и покатились по траве. Брызнула кровь. Я закричала.
Я бросилась вперед раньше, чем осознала, что хочу сделать. Было забыто все: и собственная медлительность, и неповоротливость, и осознание того, что передо мной ребенок, — мораль, воспитание, нежелание причинять вред были отброшены в мгновение ока. Сейчас я хотела быть нечистью. Голова мальчишки оказалась перед глазами на одну секунду, но этого хватило, чтобы вцепиться ему в волосы.
— Арх, — парень захлебнулся рыком и отмахнулся.
Я даже не уловила его движения, почувствовав смазанный, слава святым, удар по лицу. Больно! Рот тут же наполнился кровью, руки разжались, и я покатилась по траве.
— А вот за это заплатишь ты, Видящий! — закричала Алиса и они снова сплелись в живой клубок.
Я вскочила на ноги, смутно ощущая в руке знакомую тяжесть рукоятки ножа. Но не остановилась. Вечный вопрос выбора: твой ребенок или чужой — решен уже давно. Я не учла, что здесь есть создания быстрее меня. Они вмешались не сразу, так как зрелище пускающих друг другу кровь подростков было чем-то мило их сердцу. Я и мой нож не оставили им выбора. Угрим и Адаш растащили учеников прежде, чем я успела сделать шаг, четко и по-деловому.
Рубашка на плече парня быстро намокала от крови, не повезло конопатому. Алиса демонстративно облизала заостренный коготь.
— Кровь за кровь, Видящий, — засмеялась она, коса растрепалась, футболка была чуть надорвана у горла, пятна травы и земли на светлых хлопковых бриджах. Я с облегчением выдохнула.
Парень дернулся, но Адаш держал крепко.
— Убери нож! Немедленно! — Пашка схватила меня за руку.
Я повернулась, только сейчас заметив хранительницу. Мила смотрела на лезвие, и в ее глазах бушевало пламя. Обнаживший оружие против ребенка в filii de terra подлежал уничтожению. Ее долг защищать. Я торопливо убрала лезвие, подняла руки. Мила стояла прямо передо мной, в долю секунды переместившись с того края просеки. Буря в ее глазах не утихала.
— Святые, прости! — выдавила я, глядя в ее магическое пламя.
— Нет! Не смей! — закричала Алиса.
Парень засмеялся. Происходило то, чем меня пугали три года. Моя слабость стала причиной несчастья, которое погубит нас обеих. Хранительница в своем праве. Вынуждена признать, Кирилл был прав. Они все: Угрим, Веник, Пашка — были правы, я не часть этого мира, оттого и сдохну, если срочно что-нибудь не сделаю, не докажу, что не просто не хотела, неправда — хотела, а не могла причинить парню вред.
Что ж., я взялась за нож.
— Ольга, нет! — рявкнула Пашка.
Лезвие вышло из ножен легко и бесшумно. Мила перехватила руку. Жесткий до боли захват. В ее глазах стояла боль. Та, которой я помогала спасти сына, страдала, хранительница выполняла свой долг.
Я крутанула кожаную рукоять и прижала лезвие к ее пальцам, не в попытке причинить боль, в попытке спастись.
— Железо, — крикнула я, — слышишь? Железка такому, как он, не опаснее комариного укуса. Мила!
Что еще могла взять с собой? При условии, что моя спутница учует собственноручно помеченное серебро шагов с десяти?
Девушка вздрогнула и отступила. Больше всего это походило на пробуждение от гипноза. Она была очень юной, и в жизни человеческой, и в роли хранительницы. Она плохо контролировала вылезающие на первый план инстинкты защитницы.
— Не делай так больше, — попросила она.
Я убрала нож, но говорить ничего не стала. К чему давать невыполнимые обещания?
— Вы еще поплачьте. — Парень, больше не удерживаемый злыднем, держал в руках телефон, и тот, могу поклясться, работал в режиме камеры. А ведь это идея!
— Держал бы язычок за зубами, — посоветовала ему Алиса, — пока не укоротили.
— Стоп, — скомандовал Угрим, — предлагаю этих двоих рассадить по разным углам до выяснения всех деталей.
— Зачем? — поинтересовалась Пашка.
— Затем, что это Вадим Видящий, там, на тропе, умирает Варлаам Видящий, а она Седая.
— Этот умник решил, что мне есть дело до его ненаглядной семейки, — Алиса подошла ближе.
— Не притворяйся овцой. — Видящий убрал телефон в карман, Адаш напрягся, но нападать парень не стал. — Вы мечтаете взять реванш с тех пор, как к нам отошел Поберковский источник. Что, скажешь не так? Кто еще на такое осмелится?
— И как смерть мелкого нам в этом поможет? — девочка фыркнула.
Я подошла к заснувшему вечным сном «лишенному», на ходу доставая телефон. Связи, конечно, не было, но камера работала. Первые три снимка вышли смазанными.
— К чему это? — спросил лишающий удачи.
— Сам сказал, допросы бывают разные. Будь это хоть нечисть, хоть человек..
— Это человек. Бывший, — вставил черноволосый.
Я чертыхнулась, рука дрогнула, и на дисплее отразилось размытое нечто.
— Тем проще, у человека обычно есть семья, друзья, работа, дом, машина, кредит. Надо выяснить, кто он и откуда, когда пропал, и посмотреть, куда приведет эта ниточка, — еще один кадр с тем же успехом. Да что же это такое! Я дернулась, и аппарат выскользнул. Если бы не Адаш с его реакцией, осталась бы без устройства. Но с другой стороны… Злыдень кивнул, протянул телефон и с кривой улыбкой отошел. Я попробовала еще раз и стала обладательницей детальных кадров замерзшего человека. Злыдень, стоя с другой стороны прогалины, без особой вины развел руками. Мы то, что мы есть.
— Я закрыла filii de terra, — обрадовала нас Мила, — на сутки. Никто не уйдет, пока мы не найдем виновника.
— Тогда действительно этих двоих разумнее запереть, — согласилась я.
— Мама! — В голосе Алисы возмущение смешивалось с обидой, такого она от меня не ожидала.
Раз уж настало время признавать чужую правоту, то действовать надо соответственно. Пора перестать вытирать сопли одному из самых опасных хищников, хотя и очень хочется.
— Они могут обвинить Алису? — спросила я у Пашки спустя час.
Мы сидели на крыльце каменного двухэтажного дома. Явидь в раздражении дернула плечом, настроение у змеи было не очень, ей пришлось оставить за этими крепкими стенами Невера — в неком подобии яслей в компании подросшего Игоря и еще пары сладко спящих ребятишек. На самом деле «пришлось» — неверное слово, она сама настояла на этом, всяко лучше, чем сутки болтаться в рюкзаке за плечами.
Во дворе на детской площадке играли дети постарше под пристальным вниманием молоденькой ведьмы в фиолетовом сарафане и широкополой шляпе.
— Какие для этого основания? Доказательства? — продолжала рассуждать я. — Она парня не трогала.