Пройдем по зеленым полям и темному лесу и там встретимся со своей молодостью. Весной ведь кажется, что нет ничего невозможного. Забудем про свои материнские обязанности, стряхнем чувство ответственности и станем такими беспечными, какой меня в глубине души все еще считает миссис Линд. Но нельзя же все время сохранять здравомыслие — со скуки умрешь!
— Узнаю свою Энн! Я бы с удовольствием, вот только…
— И слушать не хочу никаких «вот только»! Знаю, что ты думаешь: «А кто же приготовит мужчинам ужин?»
— Да нет, Энн, не совсем так. Корделия может приготовить ужин не хуже меня — даром что ей только одиннадцать лет, — с гордостью сказала Диана. — Она и так собиралась это делать. У нас завтра собрание Общества. Ну, Бог с ними, пойду с тобой. Я часто вечерами сижу на крылечке и воображаю, что мы с тобой опять стали девочками. Вот моя мечта и осуществится. Возьмем с собой чего-нибудь вкусненького и поужинаем где-нибудь на полянке.
— Может быть, в садике мисс Лаванды? Ты там не бывала в последнее время?
— Да нет. Вот Корделия у меня любит бродить по лесу, хотя я ей не разрешаю уходить далеко от дома. Как-то я сделала ей выговор за то, что она разговаривает сама с собой в саду, а она мне ответила, что разговаривает не сама с собой, а с цветочными феями. Помнишь, ты прислала ей на день рождения кукольный сервиз с розочками? Она не разбила ни одного блюдечка, ни одной чашечки. И достает его только тогда, когда к ней приходит в гости зеленый народец. Никак не могу от нее добиться, что это за народец. Знаешь, Энн, она, пожалуй, больше похожа на тебя, чем на меня.
— Может, это потому, что ты назвала ее именем, о котором я мечтала в детстве. Ничего, Диана, пусть фантазирует. Мне жаль детей, которые никогда не жили в созданной их воображением сказочной стране.
— Но у нас сейчас учительницей Оливия Слоун, — с сомнением в голосе проговорила Диана. — Она получила диплом бакалавра и решила проучительствовать у нас один год, чтобы быть рядом с матерью. Так вот она считает, что детей надо приучать смотреть правде в глаза.
— Господи, Диана, неужели ты подпала под влияние Слоунов?
— Нет, что ты! Мне она совсем не нравится. Она такая же лупоглазая, как и вся их семейка. И я вовсе не мешаю Корделии фантазировать. Успеет еще насмотреться правде в глаза.
— Ну, тогда договорились. Приходи в Грингейбл часа в два. Выпьем Мариллиного вина из черной смородины — она опять стала его делать, несмотря на возражения священника и миссис Линд. И пустимся в разгул.
— А помнишь, как ты меня напоила этим вином допьяна? — хихикнула Диана.
— Вот завтра и вспомним все наши проделки. Ну, не буду тебя больше задерживать… вон уж и Фред подъехал на коляске. Какое на тебе очаровательное платье!
— Фред велел мне сшить к свадьбе брата новое платье. Я-то считала, что раз мы построили новый сарай, мы не можем тратиться и на новое платье. Но он сказал, что не потерпит, чтобы его жена была одета кое-как, когда все остальные женщины разрядятся в пух и прах. Одно слово — мужчина.
— Ой, что-то ты заговорила, как миссис Эллиотт у нас в Глене, — сурово попеняла ей Энн. — Смотри, не превратись в мужененавистницу. Ну скажи, тебе хотелось бы жить в мире, где не было бы ни одного мужчины?
— Нет, это было бы ужасно, — признала Диана. — Сейчас, Фред, иду! Да иду же! Ну ладно, Энн, до завтра.
По дороге домой Энн постояла около Дриадиного ключа. Как она любила этот ручеек! В его журчании ей слышался ее детский смех. Детские мечты, клятвы, которые здесь звучали, секреты, которыми они с Дианой делились шепотом — ручей все это сберег, все они жили в лепете его струй. Но слушали его лишь мудрые старые ели, которым это так и не надоело за все прошедшие годы.