К тому же Винченцо совсем не отличался снисходительностью и держал ее, что называется, в ежовых рукавицах, строго отчитывая за малейший промах. Но уже две недели спустя Марша догадалась, что дело совсем не в понятной стеснительности неопытного работника. Она просто-напросто влюбилась в своего шефа. Эта догадка осенила ее, когда она как-то ночью ворочалась без сна в своей постели, неотрывно думая о Винченцо.
К этому времени она уже успела кое-что узнать о нем. Винченцо Моничелли был строгим начальником, но совсем не фанатиком работы и не требовал невозможного ни от своих подчиненных, ни тем более от самого себя. Он любил и умел отдыхать и очень интересовался женщинами. Марша неоднократно замечала, как в его апартаменты, располагавшиеся в том же здании, что и фирма, проходит то одна, то другая красотка-постоянством Винченцо явно не отличался.
С той бессонной ночи начались ее мучения.
Каждое случайное соприкосновение их рук заставляло сердце Марши гулко колотиться где-то в самом горле, а щеки — заливаться яркой краской. Она бешено ревновала Винченцо ко всем его случайным подружкам. Когда он вызывал ее в свой кабинет, она шла туда на подгибающихся от волнения ногах, с замирающим сердцем, словно надеялась на что-то. А он, казалось, ничего не замечал и становился с ней все строже и требовательней. Марша пугалась и тосковала, становясь все более влюбленной и зависимой от него.
Это неизбежно должно было чем-то кончиться. И развязка не заставила себя ждать. Все произошло вскоре после Нового года. Тогда они заключили одну очень важную для компании сделку, и Марша допоздна возилась с бумагами. Когда она наконец подняла от них голову, на часах было уже десять вечера. Неожиданно в ее комнату зашел Винченцо и попросил ее отпраздновать с ним заключение удачного контракта, выпив по бокалу шампанского. Марша вздрогнула от радостного предчувствия, точно знала, что за этим последует…
…Опустив свой бокал на стол, он с минуту неподвижно стоял, пристально глядя ей в лицо. Потом внезапно шагнул прямо на Маршу, так что она невольно отпрянула. Пробормотав: «Я больше не могу», он схватил ее в свои объятия. Марша почувствовала, как взлетает на воздух. Его жаркие, требовательные губы прижались к ее трепещущему от волнения рту… Все перед ее глазами вдруг завертелось безумной каруселью, бокал выпал из ослабевшей руки и со звоном покатился по полу… Винченцо подхватил Маршу на руки и легко понес к себе в спальню…
До сих пор воспоминания о той бурной ночи — настоящей ночи любви — отдавались в теле Марши болезненной дрожью желания. Конечно, до встречи с Винченцо у нее уже был кое-какой сексуальный опыт, но такого она даже представить себе не могла… Его пылкие, жадные поцелуи. Руки, рвущие ее платье и белье, под прикосновениями которых ее тело словно пробуждалось от спячки, загораясь огнем. Ощущение исходящей от него первобытной силы, которой невозможно было противиться… Все это превратило Маршу, обычно такую сдержанную и стыдливую, в воплощение чувственности. Дрожа от нетерпеливого ожидания, она отвечала на его поцелуи, льнула к нему, робко лаская по-звериному сухощавое сильное тело Винченцо. И когда он, опрокинув ее на свою широкую кровать, придавил всей своей тяжестью к матрасу и овладел ею, у нее вырвался долгий и исступленный крик, крик наслаждения. Страсть всю ночь протекала горячими струями лавы сквозь ее маленькое, хрупкое тело, плавя кости и жилы, заставляя вскипать кровь. Винченцо был искусным и неутомимым любовником. Этой ночью Марша впервые в жизни познала блаженство, сладкую истому любовной усталости, вершины экстаза… Она была счастлива.
— Моим принципом всегда было: дело есть дело, а удовольствия — удовольствия, и нечего смешивать одно с другим, — сказал ей тогда Винченцо.