— Может, обойдемся без колкостей, Флинн? После того как мы все обговорим… я попрошу тебя уехать.
— Ты приняла комплимент за язвительность. Раньше быть твоим гостем считалось честью. У тебя часто бывают вечеринки?
— Нет, — отрезала она.
— Неужели тебе не наносят визиты мужчины?
— Здесь нет никаких мужчин.
— Трудно поверить.
— Ты можешь верить чему хочешь, Флинн. — Кейтлин усталым жестом провела по волосам. — У меня нет на это времени, как нет времени отвечать на остроты и оскорбительные намеки. Флинн протянул руку и дотронулся до ее щеки. Кейтлин отпрянула, на что он мягко сказал:
— Я просто вытер краску.
— Я сама это сделаю дома.
— С каких пор ты стала такая колючая, Кейтлин?
— А с каких пор ты стал таким властным и самонадеянным? — в тон ему ответила она.
Флинн долго молчал. Его поразил усталый вид Кейтлин. Казалось, она вот-вот рухнет от изнеможения.
— Давай кончим этот никчемный разговор, — тихо предложил он.
— Тебе лучше уехать.
— Пока повременю. Скажи, почему ты надрываешься в такую жарищу?
— Надрываюсь? Я крашу ограду.
— Тебе остается только добавить, что ты получаешь от этого удовольствие. — Мне нравится красить.
— Но почему ты работаешь одна? Скажи честно, Кейтлин, ты что, пытаешься самостоятельно вести хозяйство?
Она бросила на него взгляд, в котором смешались возмущение и наигранное простодушие.
— Конечно же нет! Мне одной не справиться.
— Но на ранчо что-то не видно ковбоев. — Они есть, хотя их немного. Сейчас они на пастбище: ловят и клеймят животных.
Так что твои опасения, Флинн, необоснованны.
Кейтлин устало улыбнулась. Она выглядела такой беззащитной! Флинну захотелось уберечь ее от непосильных забот. Он с трудом проглотил застрявший в горле ком.
— Все равно непонятно, как ты управляешься.
— Поверь мне на слово. Я не собираюсь отвечать на твои вопросы.
— Ты кое о чем забыла.
— О закладной? Я не забыла. Эта мысль преследует меня день и ночь. Я знаю, что должна регулярно вносить плату, и я это сделаю.
— Рад слышать.
— Конечно, теперь, когда Билл в этом не участвует, ситуация изменилась. Что бы ты ни говорил, но Билл — человек добрый.
— А я — чудовище? — озорно улыбнулся Флинн.
— У меня такое ощущение, что ты никому ничего не прощаешь.
Улыбка исчезла с лица Флинна. Неужели Кейтлин не понимает, что некоторые вещи нельзя простить?
— Я — бизнесмен, Кейтлин, и не в пример твоему другу Биллу не позволяю дружбе мешать делам, хотя и выгляжу чудовищем в твоих глазах. А теперь скажи мне честно, почему на ранчо так мало ковбоев. — Я не обязана перед тобой отчитываться. Ты можешь интересоваться только платежами. К тому же ответ тебе известен — отсутствие денег. Все очень просто, Флинн.
— У тебя нет денег на ковбоев?
— Говорю тебе, что ковбои есть. Правда, их не так много, как требуется.
— И поэтому ты из последних сил работаешь сама.
На щеках Кейтлин выступили красные пятна, а в глазах вспыхнуло негодование.
— Ты, кажется, вздумал меня жалеть, Флинн Хендерсон? Прибереги свою жалость для кого-нибудь другого. Я живу на собственном ранчо и делаю то, что хочу. Допускаю, мои дела могли бы идти успешнее. Но учти, я не выношу жалости.
Флинн с восхищением подумал, что Кейтлин обладает большим мужеством, энергичностью и самостоятельностью, чем оба ее родителя, вместе взятые.
— А что стало с девушкой, чья жизнь была сплошным развлечением: скачки, бассейн, пикники, вечеринки?
— А разве была такая?
— Ты ее не помнишь?
— Смутно.
— А я помню ее очень отчетливо. Она была прехорошенькая, Кейтлин. Необыкновенно хорошенькая, с кожей как лепестки роз, и жизнь ее была сплошным праздником. Рядом с ней кто угодно становился счастливым. К тому же она была очень сексуальна и сводила мужчин с ума.
— Неужели она существовала, Флинн?
— Вижу ее как живую.