Потом согласился провести еще какое-то время в Малибу и наконец решил поработать здесь как минимум месяц, чтобы вернуться в прошлое и избавиться от призраков. И вот он здесь.
Но если он намерен работать, то обязательно должен воспользоваться предоставленной возможностью и присутствовать на вскрытии жертвы убийства. Иначе он просто глупец или никудышный писатель.
— Шон?
А может, он всегда хотел вернуться домой храбрым мстителем? Может, хотел обрести здесь покой? Ему есть чем гордиться: он сам всего добился, стал известным писателем. И все-таки никак не мог успокоиться по поводу того, что когда-то произошло здесь.
Шон взглянул на Молли-Мэгги. В его жизни было много женщин, с которыми он хорошо развлекался. Но иногда казалось, что он просто спаривался с ними как кролик, ощущая после этого чертовское опустошение. Впрочем, лучше опустошение, чем боль, и никаких обязательств. Свою жизнь он намеревался проводить с такими вот Молли-Мэгги.
— Шон?
Черт возьми, Рики ждет ответа, протягивая ему оливковую ветвь! Разумеется, он протягивал ее самому популярному, по мнению «Нью-Йорк тайме», писателю, по сценариям которого снимались три кинофильма, а не бедному мальчишке с «хулиганской» стороны улицы.
Цинично. Да, он циник.
— Хорошо, — буркнул Шон. — Я буду готов.
Он положил трубку, а Молли-Мэгги откинула простыню с лица и уставилась на него:
— Уезжаешь? Очередное интервью?
— Что-то вроде этого. Прости, мы не сможем позавтракать…
Молли-Мэгги была хорошенькой: приятное лицо, стройная фигурка, красивые манящие губы. Шон почувствовал желание.
— К сожалению, нет времени, — хрипло произнес он.
— Дорогой, а мне не надо много времени. — Молли-Мэгги с улыбкой подмигнула ему и промурлыкала: — На завтрак меня вполне устроит белок.
Она снова натянула простыню на голову, скользнула вниз, обхватила его член ладонями, а потом взяла в рот. Кровь застучала у Шона в висках. Черт побери, как замечательно она все делает!
Душ и одевание заняли пять минут. Когда Шон спустился, Рики поджидал его в патрульной машине без опознавательных знаков. Садясь, Шон выругался про себя.
Он так и не спросил, как ее зовут — Молли или Мэгги.
Лори Келли Коркоран, сидевшая за рулем джипа, свернула на подъездную дорожку, внимательно глядя на старый дом. Прекрасное место, прекрасный дом — с балконами, каминами, витой лестницей, двухэтажный, три спальни, внутренний дворик.
Правда, там нет ни приличного водопровода, ни электричества, но если бы он обладал такими элементарными «чудесами» современной жизни, то Лори не могла бы его купить. А она по-настоящему любила этот дом и надеялась, что со временем Брендан тоже полюбит его. Четырнадцатилетнему парню надо лишь привыкнуть. К тому же он пока не видел дом, а она сама только один раз побывала внутри. Когда-то она думала, что уже никогда не вернется в Майами… во всяком случае, на постоянное жительство. Но это было до болезни Грампса. Он не собирался уезжать, все его корни находились здесь: мать, отец, брат. И хотя Лори предлагала ему приехать в Нью-Йорк, он не смог оставить тех, кого любил и кто любил его, даже несмотря на свои нежные чувства к ней, «Ты не можешь вернуться домой» — так говорили ей люди. Но вот она здесь, и по-своему это было чудесно. Она скучала по старым местам, любила старые дома, бу-генвиллею, которая росла повсюду, покрывая дома и стены, любила вид и атмосферу этого места. Ей нравились тепло, солнце, близость воды, даже близость родственников, ее брата. И, разумеется, Грампса.
Естественно, она скучала по Нью-Йорку, хотя была довольна новой работой — учительницы в экспериментальной начальной школе. Миссис Лайниц предстояло через две недели уйти в декретный отпуск, и тогда ока. Лори, станет обучать двадцать семь маленьких очаровашек.