— Мой сын погиб. Я видела, как он вошел в дом, а через минуту от дома осталась груда обугленных кирпичей.
— По мнению большинства граждан, от тебя тоже остались одни головешки, однако ты сидишь передо мной и выглядишь просто восхитительно, несмотря на паршивые тряпки и надпись на могильном камне. Ты в курсе? На кладбище в родном городе есть твоя могила. Если быть точным, могила у вас одна на троих: ты, твой муж и твой сын. Забавно, да? Если там нет тебя, почему там должен быть мальчишка? Можешь поверить, он жив, здоров, хорошо развивается и осенью собирается идти в школу. А главное: ждет не дождется свою мамочку. Оно и понятно: в чужих людях несладко.
— Я не верю, что он жив, — сказала я.
— Честное слово, — усмехнулся Толстяк. — Я видел его неделю назад и сам сделал эту фотографию. Кстати, я обещал мальчику, что через три недели он встретится с мамочкой. Три недели — это крайний срок, который я могу себе позволить: значит, у тебя есть три недели, чтобы найти деньги и доставить их мне. На твоем месте я бы перестал трепать языком, а немножко подумал. И поторопился. Ты ведь понимаешь?
— Допустим, я понимаю, — усмехнулась я. — Для того, чтобы попробовать найти эти деньги, мне по меньшей мере надо оказаться в родном городе. Это непросто: автостопом я буду добираться неделю, а денег на билет у меня нет.
Я извлекла кошелек и вытряхнула на стол его содержимое. Желающие могли полюбоваться монетами разных достоинств на общую сумму один рубль двадцать копеек. Толстяк хмыкнул и вновь полез в карман пиджака. Не пиджак, а мешок Деда Мороза, да и только. Я, затаив дыхание, ждала, что еще такого он для меня приготовил. На стол легли увесистая пачка денег и конверт.
— А вы не бедные, — обрадовалась я, косясь на сотенные купюры.
— Это тебе на текущие расходы, — хмыкнул Толстяк.
— Спасибочки. А как мне найти вас, если мои поиски успешно завершатся?
— Об этом не беспокойся: мы сами тебя найдем.
— Ну, конечно… Извините, просто я давно не играла в эти игры и забыла правила.
— Не беда, быстро вспомнишь. В конверте билет на самолет, вылетаешь завтра в 8.30.
— Э-э, не пойдет, — прервала я начавшийся инструктаж. — Устроиться здесь мне дорогого стоило, и я не хочу все потерять. Может, эта комната вам не приглянулась, но я к ней привыкла. И другой работы у меня тоже нет, времена тяжелые, а паспорт ворованный. Так что завтра я пойду на работу, напишу заявление на отпуск, а где-нибудь ближе к обеду согласна лететь хоть к черту на кулички.
— Самолет в 8.30, — сказал Толстяк. — Смотри, не опоздай… — И добавил:
— Я могу поклясться собственным здоровьем: твой сын жив, и ты его скоро увидишь, если, конечно, очень постараешься. А начнешь хитрить — он умрет вторично, на этот раз по-настоящему.
С этими словами он направился к двери, Коротышка бодро вскочил с кровати и неожиданно мне подмигнул, верзила предусмотрительно распахнул дверь перед своим хозяином, а я сказала:
— Можно вопрос? Как вы меня нашли?
— Прошлой зимой твоя тетка получила письмо…
Было дело. Тоска замучила, и я написала тетке от имени своей одноклассницы, мол, беспокоюсь, как дела и все такое. Ответа не получила, зато, как выяснилось, здорово прокололась. Толстяк мне улыбнулся, и все трое удалились.
Я схватила со стола чашку и запустила ее в дверь.
— Это не правда, — вцепившись в спинку стула, сказала я. — Это не может быть правдой, я сама видела…
Но фотография лежала на столе, и повзрослевший на два года Ванька улыбался мне, сидя за столом с листами бумаги и карандашом в руке. «А вдруг правда?» — жалобно подумала я и заплакала от бессилия.
Дверь скрипнула, Райка Бякова, на удивление трезвая, сунула голову в мою комнату и спросила шепотом:
— Кто был-то?
— Так, друзья, — шмыгнув носом и поспешно отворачиваясь, ответила я.
— Как же, друзья. Век бы таких друзей не видеть, а этот маленький — чисто упырь, аж дрожь берет, прости господи…
Утром я поднялась очень рано, отправиться в путешествие я решила налегке, но кое-какие вещи собрать все-таки стоило. Пассажир без багажа всегда вызывает подозрение.
Хотя вчера гости покинули меня в полном составе, я сильно сомневалась, что окажусь совсем без присмотра. А мне предстояло кое-что сделать без ведома хозяев. В семь я уже стояла возле дверей почты. Коллеги, в основном молодые женщины, на работу частенько опаздывали. Сегодня я этому очень порадовалась. Поздоровалась с уборщицей и прошла к своему столу. По дороге на работу ничего подозрительного за своей спиной я углядеть не смогла, но это вовсе не значило, что за мной не следят. Почту следует покинуть немедленно, а главное, незаметно. Прикрыв дверь в нашу комнату, чтобы уборщица ненароком чего не увидела, я прошла в служебное помещение. Здесь в стене находилось окно для приема корреспонденции, выходившее во двор. Большим его не назовешь, но пролезть можно, по крайней мере, я на это очень рассчитывала. По желобу, обитому жестью, я подобралась к окошку, открыла его и, быстро оглядевшись, выбросила сумку. Потом, вытянув руки, нырнула сама, успев шепнуть:
— С богом.
Приземление было скорее неприятным, нежели болезненным. Я немного содрала кожу на руках, а в целом вышло неплохо. Подхватив сумку, юркнула в кусты. Окошко, как я уже говорила, выходило во двор, сюда подъезжала почтовая машина, а окна и входная дверь почты располагались со стороны улицы, и я мудро рассудила, что мой страж, кто бы он ни был, приглядывает сейчас за ними.
Я быстро пересекла двор, используя кусты как естественное укрытие, и вышла на соседнюю улицу. Уже через двадцать минут я подходила к дому, где жил Виталий Сафронов, на сегодняшний день мой единственный друг. Если, конечно, не считать вчерашних придурков. Но они, хотя и проявили обо мне заботу, снабдив деньгами и билетом, ответных дружеских чувств так и не вызвали.
Рабочий день в тире начинался в одиннадцать, так что я надеялась застать Виталия дома. И не ошиблась. Я позвонила, прислушалась и уловила шум осторожных шагов и стук костылей по деревянному полу. Щелкнул замок, а Виталий сказал:
— Толкни дверь.
Я толкнула и оказалась в крохотной прихожей. Хозяин квартиры стоял, прижавшись к стене, чтобы я могла пройти.
— Привет, — улыбнулся он, посмотрел на меня и перестал улыбаться. — У тебя неприятности?
— Как тебе сказать. Я уезжаю.
— Куда? — насторожился он.
— Далеко.
— Надолго?
— Как получится.
— Ясно. Проходи в кухню, выпьем кофе.
Пока Виталий ставил чайник на плиту, я на всякий случай осмотрела двор, притулившись возле кухонного окна. Двор был пуст и подозрений не вызвал. Я вздохнула и принялась накрывать на стол, размышляя, как потолковее объяснить Виталию, что мне от него надо.
Он сидел за столом, курил и старался не смотреть в мою сторону. Я придвинула к нему чашку кофе, села напротив и сделала пару глотков, так и не решив, с чего следует начать. Он сам задал вопрос:
— Они тебя нашли?
— Кто? — удивленно вскинула я голову.
— Те типы, от которых ты пряталась, — пожал он плечами.
— С чего ты взял, что я пряталась? Не помню, чтобы я тебе что-нибудь рассказывала.
Он невесело усмехнулся, отодвигая чашку в сторону и прикуривая следующую сигарету.
— Зачем рассказывать? У меня глаза есть. До того, как без ноги остаться, я успел кое-что повидать… Ты появилась здесь в пальто с чужого плеча, с чужим паспортом и нервным тиком. Ты знаешь, что у тебя веко дергается? Правое? А взгляд у тебя такой, что им только гвозди заколачивать. Что-то должно было произойти в жизни молодой красивой женщины, чтобы она приобрела привычку так смотреть.
— Откуда ты знаешь про паспорт? — нахмурилась я.
— Каюсь, взглянул как-то раз. Ты всегда носишь его с собой, но как-то очень не по-современному: зашиваешь в карман. Ты боишься его потерять? Или боишься случайных воришек? В таком случае не проще ли держать его дома? А ты носишь паспорт с собой, следовательно, опасаешься ситуации, когда вернуться за ним в дом не сможешь, а без документов путешествовать не с руки… Судя по манере говорить, ты откуда-то из центра России, ближе к Москве, по паспорту не замужем, но кольцо по привычке носишь на правой руке. Живешь бедно, а кольцо дорогое. Детей у тебя как будто тоже нет, но, если ты видишь мальчишку лет пяти-семи, на тебя находит столбняк.
— Вот это да, — покачала я головой. — А я считала себя очень хитрой…
— За то время, что мы знакомы, я ровным счетом ничего не узнал о твоей прежней жизни, никаких воспоминаний, никаких намеков, кто ты и откуда. Странно для молодой женщины.
— Наверное, — согласилась я, потерла лицо ладонью и вздохнула:
— Ты прав, они нашли меня.
— И что теперь?
— Я возвращаюсь в родной город.
— Чего они хотят?
— Чтобы я выполнила одно задание.
— Ты согласилась?
— Конечно. Но выполнить его я не смогу.