Она ведь, кажется, из деревни, да?
Миссис Таллентс-Смолпис повернула голову навстречу высокому, чуть сутулому мужчине с лицом худым и смуглым, с небольшой бородкой, - он только что вошел в комнату. Она не заметила, как Сесилия вдруг вспыхнула и поглядела на нее почти сердито. Высокий мужчина подошел к Сесилии, коснулся ее рукава и сказал мягко:
- Здравствуй, Сесси. Стивна еще нет?
Сесилия отрицательно покачала головой.
- Хилери, ты ведь знаком с миссис Таллентс-Смолпис?
Высокий мужчина поклонился. В его карих, глубоко сидящих глазах светились застенчивость и доброта; брови, почти все время находящиеся в движении, придавали лицу выражение и строгое и капризное. Темные волосы были тронуты сединой, на губах то и дело играла добрая улыбка. Держался он скромно, без тени позерства, - он почти стушевывался. Кисти рук у него были длинные, тонкие, смуглые. В костюме его не было ничего примечательного.
- Я оставлю вас одних, миссис Таллентс-Смолпис хочет побеседовать с тобой, Хилери.
Группа гостей, окруживших мистера Бэлидайса, не дала, однако, Сесилии отойти далеко, и голос миссис Таллентс-Смолпис долетал до ее ушей.
- Мы как раз говорили о маленькой натурщице, мистер Даллисон. С вашей стороны было так гуманно принять участие в девушке. Не могло бы и наше общество оказаться для нее чем-нибудь полезным?
У Сесилии был отличный слух, и она уловила тон, каким ответил Хилери:
- Благодарю вас, но думаю, что в этом нет необходимости.
- Мне просто пришло в голову, что, быть может, вы сочтете нужным, чтобы наше общество... Позировать художникам - не очень-то подходящая профессия для молодой девушки.
Сесилия увидела, что затылок и шея у Хилери побагровели. Она отвернулась.
- Конечно, многие натурщицы вполне порядочные девушки, - продолжала миссис Таллентс-Смолпис. - Я вовсе не хочу сказать, что все они непременно... если у них сильная воля и характер... и в особенности, если они не позируют обнаженными.
Сесилия услышала сухой, четкий ответ Хилери:
- Благодарю вас, вы очень любезны.
- Разумеется, если нет необходимости... В картине вашей жены, мистер Даллисон, столько тонкости, такой интересный типаж!
Сама не зная, как это произошло, Сесилия вдруг очутилась возле этой самой картины. Словно попав в немилость, холст стоял несколько повернутым к стене, а изображена была на нем девушка во весь рост, погруженная в глубокую тень, - она простирала руки вперед, как будто моля о чем-то. Глаза ее смотрели прямо на Сесилию, сквозь полуоткрытые губы, казалось, шло живое дыхание. Светло-голубой цвет глаз, светло-красный - полураскрытых губ и светло-коричневый цвет волос были единственными более или менее яркими пятнами во всей картине. Остальное уходило в тень. Передний план был освещен как бы светом от уличного фонаря.
"Глаза и рот этой девушки преследуют меня, - подумала Сесилия. - И что это Бианке вздумалось брать такой сюжет? Но, правда, вещь получилась тонкая - для такого человека, как Бианка".
ГЛАВА II
СЕМЕЙНЫЙ РАЗГОВОР
Брак Сильвануса Стоуна, профессора естественных наук, с Анной, дочерью судьи Карфэкса из известного дворянского рода - Карфэксы из Спринг-Динз в Гемпшире, - был зарегистрирован в шестидесятых годах. В последующие три года в кенсингтонскую церковную книгу были занесены одна за другой записи о крещении Мартина, Сесилии и Бианки, сына и дочерей Сильвануса и Анны Стоун, как если бы лицо, причастное к их появлению на свет, упорно преследовало одну лишь эту цель. Дальнейших записей о крещении не было нигде, словно упорство это натолкнулось вдруг на препятствие. Но в той же церковной книге за восьмидесятые годы имеется запись о погребении "Анны, nee {Урожденная (франц.).} Карфэкс, жены Сильвануса Стоуна". Для посвященных эти два слова "nee Карфэкс" таили в себе особый смысл.