Говорил, что они вместе придут к каменному кругу Доннелейта. И всякий раз завершал свой разговор с дочерью рассказами о тех далеких временах, когда все люди были прекрасны и жили на одном острове, который был сущим раем. Это замечательное время длилось до тех пор, пока на остров не явились другие люди, в том числе и низкорослые.
Невозможно было без грусти и жалости слушать о слабостях и трагической судьбе этих маленьких человеческих созданий. И невольно напрашивался вопрос: а не лучше бы им вовсе исчезнуть с лица Земли?
«Я расскажу тебе все, что знаю сам. Все, что когда-то было поведано мне», — говорил отец.
И перед взором Эмалет явственно вырисовывался каменный круг, а посреди него — высокая фигура отца. Он представал перед ней таким, каким он был в те далекие годы. Отец играл на арфе, и все танцевали. Она видела, как в тенях деревьев прятались низкорослые люди. Сердитые и злорадные, они были ей неприятны, и ей очень не хотелось, чтобы они прокрались в город. Отец говорил, что эти люди испытывают к ним врожденную ненависть. Еще бы! Можно ли ожидать от них чего-то другого? Но все это теперь не имело никакого значения. Ведь эти людишки остались лишь в обрывках несбыточных снов.
Теперь наступал их час. Час Эмалет и ее отца.
Она вновь видела отца в те давние времена. Он протягивал к ней руки. Это было на Рождество, когда горная долина вся утопала в снегу. Шотландские сосны подступали совсем близко. Слышались рождественские гимны, и Эмалет с упоением внимала мелодичным голосам, то словно взмывавшим ввысь, то опускавшимся до самых низких нот. Сколько всего ей предстояло увидеть и узнать в будущем!
— Радость моя, если нам придется разлучиться, приходи в долину Доннелейт. Ты обязательно ее найдешь. Уверен, ты сможешь это сделать. Люди, которые разыскивают твою мать, могут нас разлучить. Но ты должна всегда помнить главное. Придя в этот мир, ты будешь знать все, что тебе необходимо. Ну а теперь скажи, можешь ли ты мне что-нибудь ответить?
Эмалет сделала над собой усилие, но тщетно. Она не смогла выдавить из себя ни звука.
— Талтос, — произнес отец, целуя живот матери. — Я слышу тебя. И люблю тебя.
Эмалет была счастлива, только пока мать спала. Потому что, просыпаясь, та всегда начинала плакать.
— И почему ты, интересно знать, считаешь, что я не прикончу его на месте? — грозился отец, когда у них с матерью разгорались ссоры из-за Майкла. — Как бы не так! Убью — и глазом не моргну. Сама подумай, что меня может от этого удержать, если ты меня покинешь.
Эмалет видела человека, которого называли Майклом и которого любила мать, но не любил отец. Майкл жил в большом доме в Новом Орлеане. Отец хотел вернуться в этот дом и вновь стать его хозяином, потому что это был его дом. Он приходил в ярость от одной мысли, что в нем жил Майкл. Но отец знал, что его время еще не пришло. Он ждал, когда Эмалет станет большой и сильной и сможет присоединиться к нему. Это будет их Началом. Он хотел, чтобы они вошли в долину Доннелейт вместе. Хорошее начало — залог будущего. Без хорошего начала нельзя рассчитывать на успех какого бы то ни было дела.
Расти и расцветай, моя доченька.
Талтос.
Долина Доннелейт уже давно опустела. Но они — отец, Эмалет и их дети — поселятся в ней и будут жить. У них родятся сотни детей. Это станет их блистательным началом.
— Это место будет нашим храмом, святилищем нашего Начала. Нашим Вифлеемом, — шепотом вещал дочке отец. — Началом всех времен.
Было темно. Мать плакала, уткнувшись в подушку, снова и снова повторяя лишь одно имя: «Майкл. Майкл. Майкл!»
Эмалет всегда знала, когда начинало всходить солнце.
В это время все краски становились ярче, и Эмалет уже могла разглядеть пред собой тонкую руку матери, которая выглядела в ее глазах огромным темным пятном, заслонявшим собой весь мир.