– Конечно, в обычных случаях я не буду носить палаш и пистолеты, – сказал Мэкам своему отражению в зеркале и стал переодеваться обратно в свое обычное одеяние.
Он дал себе слово, что наденет новое платье, как только пересечет границу Шотландии. И вот, согласно данному самому себе обещанию, едва только «Бэн Рай» отвалил от маяка Гэдл-Несс, где он дожидался прилива, чтобы спокойно войти в эбердинский порт, Мэкам появился из своей каюты во всем разноцветном величии нового костюма. Первый отзыв он услышал от одного из своих сыновей, который даже не узнал его в первую минуту:
– Вот это парень! Большой шотландец! Хозяин!!! – С этими словами мальчик бросился стремглав в салон, где, зарывшись в подушки, раскиданные на диване, дал волю своему смеху.
Мэкам был прирожденным мореплавателем и нисколько не страдал от качки, поэтому его от природы румяное лицо стало еще румяней – краска так и играла на щеках, – когда он понял, что на него обращены все взгляды. Правда, он корил себя за то, что слишком браво захлестнул шотландскую шапочку на бок. Холодный ветер немилосердно трепал его наполовину открытую голову. Несмотря на это неудобство, он со смелым взглядом встретил гуляющих по палубе пассажиров. Он даже внешне не оскорбился, когда некоторые из реплик стали долетать до его ушей.
– Эта краснорожая башка что-то вяжется с одеянием, – проговорил лондонец, кутаясь от ветра в огромный плед.
– Какой дурак! Боже, какой же он дурак! – шептал долговязый и худой янки, смертельно бледный от качки. Он по делам направлялся в Балморал.
– Давайте-ка выпьем по этому случаю! – предложил веселый студент из Оксфорда, плывущий на каникулы домой в Инвернесс.
Тут господин Мэкам услыхал голос своей старшей дочери:
– Где он? Да где же он?!
Она бегала по всей палубе, и ленточки ее шляпки трепались ветром в разные стороны за ее спиной. На ее лице было написано крайнее возбуждение: только что она узнала от матери, в каком виде появился сегодня отец. Наконец она увидела его, и не успел он как следует повернуться, чтобы показать ей все достоинства костюма, как она зашлась в диком смехе, который через минуту уже напоминал истерику. Примерно так же отреагировали на новый отцовский костюм и остальные дети. Когда Мэкам выслушал издевательские излияния последнего из них, он спустился к себе в каюту и просил служанку жены передать всем членам семьи, что он желает их видеть, и немедленно. Через несколько минут они явились, подавляя свои чувства, кто как умел. Отец дождался, пока все усядутся, и очень спокойно заговорил:
– Дорогие мои! Обеспечил ли я вас всем, что вы ни пожелаете?
– Да, отец! – хором ответили дети. – Никто бы не смог проявить подобные щедрости!
– Позволил ли я вам одеваться так, как вам нравится?
– Да, отец, – робко ответили они.
– В таком случае, мои дорогие, не думаете ли вы, что с вашей стороны лучше было бы терпимее и с большей добротой относиться ко мне? Пусть даже я допускаю в своей одежде что-то, что вызывает у вас смех, но что, кстати, в порядке вещей в той стране, где мы собираемся провести отдых!
Ответом было молчание. Дети, все как один, потупились. Мэкам был хорошим отцом, и они знали это. Он удовлетворился достигнутым и закончил:
– А теперь бегите наверх и развлекайтесь, как вам захочется! Больше мы не вернемся к этой теме.
После этого разговора он снова вышел на палубу и смело стоял под градом насмешек, из которых, впрочем, ни одна не достигла его слуха.
Изумление и восторг, вызванные костюмом Мэкама на борту «Бэн Рай», превратились в бледные тени в сравнении с изумлением и восторгами в самом Эбердине.