Это были для меня чудесные дни: каждого человека, которого я терпеть не мог,
яотправлялна тот свети рисовал его надгробие; моемуунтер-офицеруиз
рекрутскихвремен --он и до сих пореще благополучноздравствует--я
сделал, например, такуюнадпись:"Здесьпокоится прах полицейскогоКарла
Флюмера, скончавшегося после бесконечных мучительных страданий и утраты всех
близких, ушедших виноймирдонего". Впрочем, онэто заслужил:Флюмер
жестоко угнетал меня во время войны и дважды посылал в разведку, причем я не
погибтолькоблагодаря счастливойслучайности.Как тутнепожелать ему
всяких бед.
--ГосподинКроль,-- говорюя, -- разрешите,мы ещеразвкратце
объяснимвам суть нашейэпохи. Тепринципы, на которыхвы воспитаны,--
благородные принципы, но внаше время приводят только к банкротству. Деньги
нынче может заработать почти каждый, а вотсохранить ихстоимость -- почти
никто. Важно не продавать, а покупать и как можно быстрее получать деньги за
проданное. Мы живем в век реальных ценностей. Деньги-- иллюзия; каждый это
знает, но многие еще до сих пор не могут в это поверить. А пока дело обстоит
так: инфляциябудетрасти до тех пор, покамы .недокатимсядополного
ничто. Человек живет, на семьдесят пять процентов исходя из своих фантазий и
только на двадцать пять -- исходя из фактов; в этом его сила и его слабость,
и потому в теперешней дьявольскойпляске цифр всеещеесть выигрывающие и
проигрывающие.Мызнаем, чтобыть в абсолютном выигрыше неможем,но не
хотелибы оказатьсяив числе окончательнопроигравших. Те тричетверти
миллиона, за которыевы сегодня продали крест, если их уплатят только через
два месяца,будутстоить небольше,чем сегодняпятьдесяттысяч марок.
Поэтому...
Генрих багровеет. Он останавливает меня, заявляя вторично:
-- Яжене идиот. И незачем читатьмне дурацкиелекции. Я лучше вас
знаюпрактическуюжизньи предпочитаю честнопогибнуть, чем пользоваться
сомнительными спекулянтскими методами,чтобы существовать.Покая в нашей
фирме заведуюпродажей, все будет вестись по-старому, пристойно -- и баста!
Что яумею, то умею, досих пор дело шло -- так оно пойдет и дальше! Какая
мерзость --испортить человеку радость отудачной сделки! И почемувыне
остались паршивым учителем?
Генрих хватает шляпу и с грохотом захлопываетдверь. Нам видно, как он
на своих крепких кривых ногах топает через двор; велосипедные зажимы придают
ему что-то военное. Генрих отправляется в ресторан Блюме,где, какобычно,
усядется за свой любимый столик.
--Он,видители,желает испытывать радость от своихсделок,этот
буржуазный садист,-- возмущаюсь я. --Еще и это! Да какможно заниматься
нашим делом иначе, чем сблагочестивымцинизмом, если хочешь сберечьсвою
душу? Аэтот лицемер желает вдобавок получать удовольствие от шахер-махеров
с покойниками да еще считает это своим прирожденным правом!
Георг смеется.
-- Бери свои деньги, и пошли.