Вернее, успевал получать взятки чуть раньше самих оперов, также не чуждых товарно-денежным отношениям.
Как и повсюду на Руси...
Подполковник приехал вместе с мордатым сержантом и сначала опасливо осмотрелся по сторонам, только потом вылез из машины. Сержант двигатель не глушил, сидел прямо и напряженно смотрел перед собой.
Гареев презрительно улыбнулся.
- Что на этот раз? - милиционер суетливо вытер пот со лба.
- Четыре машины, - Резван протянул конверт. - Дизтопливо. По таксе.
- Со следующего месяца сумма возрастает, - подполковник трагично покачал головой.
- Почему?
- Меняется отряд, новые всегда больше просят...
- А ты что, не уезжаешь?
- Пока остаюсь, - толстяк переступил с ноги на ногу. - Мне командировку на месяц продлили... Так что с деньгами?
- Решим, - Гареев повернулся к продажному менту спиной и залез в джип.
Взвыл мотор "жигулей", и синяя машина развернулась на середине шоссе.
Резван опустил стекло на двери своей машины, закурил и махнул рукой сидящему за рулем Лёме Беноеву:
- Поехали. Этот шакал снова денег хочет. Все ему мало...
- Будешь платить?
- Подумаю... Давай домой. Сегодня надо еще с русаками разобраться. Лечи сказал, что они себя ведут как-то не так.
- Сдернуть решили? - хохотнул Беноев.
- Шайтан их знает! - Гареев стряхнул пепел.
- Лечи обкуриться мог. Вот и показалось, - Лёма сморщил тонкий нос. Вчера он вообще еле на ногах держался.
- Посмотрим, - Гареев откинул спинку кресла и расслабленно прикрыл глаза. - Лечи, конечно, дурак, но последить за русаками не помешает. Вдруг ему не показалось...
В ответ Беноев только пожал плечами. Молокососа Атгиреева он не любил, считал абсолютным дегенератом, но Резван отчего-то не гнал Лечи подальше, а даже по-своему привечал.
Значит, у Гареева были какие-то виды на молодого придурка.
Может, хотел сделать из него подрывника-самоубийцу, может, что еще...
Лёме стало скучно думать об Атгирееве, он широко зевнул и сосредоточился на управлении мощным внедорожником.
* * *
- Вот я тебе и говорю, - Гоблин потряс перед носом Юрия Нерсесова огромным кулаком. - Поймаю Вторичного - прибью...
Юра мягко отвел от своего лица кулак перевозбужденного Чернова и дописал на смятом листке бумаги финальную фразу статьи под названием "Воспитание ненависти", которую он намеревался отдать в национал-большевистскую газету "Смерч". Свои материалы журналист-патриот всегда творил от руки, ибо, как выражался склонный к метафорам главный редактор "Нового Петербурга" Леша Андреев, Нерсесов являлся "странной формой жизни, имеющей запутанные отношения с современной печатной техникой".
- Димон, ты смотри, махнешь своей грабкой* как-нибудь неудачно - и кранты моим очкам, - сказал Юра. - А заодно и мне.
* Рука (жарг.).
- Извини, - смутился Гоблин. Экс-рэкетира, а ныне журналиста Чернова возмутили очередные экзерсисы небезызвестного критика Антона Первичного, переключившегося с разбора литературных произведений на обзор прессы и опрометчиво начавшего со статей Димона.
Гоблин мгновенно вскипел и пообещал оторвать "Вторичному" голову.
Старые привычки не забываются. - Нет, ну ты представляешь! - Димон влил в открытую пасть очередной стакан апельсинового сока и щелчком пальцев подозвал официанта. - Давай сюда кувшин! Надоело, блин, микродозы заглатывать... Чернов повернулся к Нерсесову. - Так вот. Выхожу в Интернет, смотрю - сноска на одном из сайтов. Мол, так и так, какой-то Первичный классно критикует нынешние газетные публикации...
Юра подпер щеку ладонью и подумал, как обманчива бывает внешность.
Глядя на двухметрового Гоблина, на ум приходил образ громилы с бейсбольной битой в одной руке и утюгом в другой, вышибающего долг у визжащего связанного коммерсанта.