И в комнате общежития её ждут подруги, а завтра надо идти на занятия. А вечером, если позовут, можно будет пойти и повеселится в теннисный клубе "Тайм-брэк", остаться там на ночь, что много лучше, чем в паршивом и скучном общежитие.
Потом она вяло подумала, что в одном из коттеджей теннисного клуба , на втором этаже лежит убитый человек. Он назвал её "Мартышкой". Он всегда так называл и её, и её подруг. "Мартышка" - с этим словом он и умер, получив пулю в яйца.. Даже не разглядел или не успел разглядеть, кто принес ему смерть.
Она ещё не знала, что с этого момента и уже до конца - так и будет видеть себя в двух образах - Мартышки и человека со своим именем, данным при рождение. Эти две женщины в одном теле буду существовать раздельно, и каждая из них будет видеть другую со стороны. У каждой будет свой характер, своя манера поведения и свои жизненные цели. Мартышка - умирает от смертоносной болезни, а та, другая, словно забывает о ней и продолжает жить, как ни в чем не бывало, все такая же веселая, открытая, красивая и беззаботная. Обе будут идти одной дорогой, но параллельными путями, никогда не пересекаясь. Сознание её раздвоилось - быть может она теперь начала существовать воспринимая действительность то правым, то левым полушарием мозга, если такое возможно с точки зрения физиолога-профессионала.
Один - готов, подумала Мартышка, - лежит с простреленной задницей. Но осталось ещё трое, которые тоже получат то, что заслужили. А её, Мартышку, - не найдут. Или найдут, но очень не скоро. Потому что, по счастью, перед визитом в медицинский центр "Знахарь", у них в лицее были часы физкультуры и она захватила с собой в сумке джинсы и кроссовки, в которых бежала кросс по парку. Пусть теперь ищут. Найдут лишь Галку Карташову, но та - "убогая деревенщина" - не при чем, и решительно не подозревает, что паспорт у неё украден.
Один поплатился, подумала она, осталось трое и не надо было выбрасывать в реку ружье. Но это не проблема.Так или иначе, ещё оставшиеся в живых трое мерзавцев расплатятся за все.
Она встала со скамьи и двинулась к выходу из парка. Уже через несколько минут из Мартышки она превратилась сама в себя и прикинула, что до утра надо было бы подготовиться к коллоквиуму по истории искусств: педагог Андрей Александрович Голубев обязательно подымет её с места начнет пытать, какая разница между романским и готическим стилем архитектуры и, чтоб не попасть впросак, следует сейчас в общежитие взять учебник и что-нибудь там вычитать.
О том, что педагог Андрей Степанович Голубев должен быть убит следующим, она не думала. Это были не её заботы, это были дела Мартышки.
Через полчаса она вышла из парка, миновала короткую улицу и оказалась возле своего общежития. На крыльце компания ребят курила, пили пиво, кто-то бренчал на гитаре и подпевал себе на английском - истый англичанин счел бы, что песня исполняется на забытом наречии племени зулусов.
...Андрей Голубев сидел у руля весьма немолодого "опеля" и сквозь ветровое стекло, которое заливал бесконечный дождь занудливого сентября, смотрел на неярко освещенный проспект. Неподалеку возвышалась могучая композиция "Рабочий и Колхозница". За серебристой вуалью дождя оба гиганты выглядели и сегодня так же внушительно, как более шестидесяти лет назад Рабочий, взметнув молот, шагнул в Будущее. Колхозница, приложив к молоту серп, тоже устремилась Вечность. Но, подумал Голубев, задуманного марш-броска в светлый коммунизм не получилось, погорячились их Вожди-атаманы, чего-то не додумали...
Голубев не прислушивался, что говорил ему сидевший рядом Олег Михайлович: старик был болтлив и внимать ему следовало вполуха.
Так вот, ни Рабочий ни Колхозница в светлое будущее не дошагали.