Доставив ребенка в школу, я вошла в здание прокуратуры и стала медленно подниматься по лестнице, думая по пути, что надо найти видеозапись выезда с Пруткиным на место убийства. Услышав, что внизу хлопнула входная дверь, я посмотрела туда через перила: в прокуратуру вошел мужчина, чем-то неуловимо мне знакомый.
Вглядевшись в намечающуюся лысинку, которая явно заметна только сверху, в аккуратные складки брюк и начищенные ботинки, я поняла, что эта неторопливая, проникнутая чувством собственного достоинства походка может принадлежать только одному человеку - Ленечке Кораблеву.
Я подождала, пока он поравняется со мной, и, улыбаясь, протянула ему руку:
- Сколько лет, сколько зим!
- Здравствуйте! - вальяжно ответил Кораблев. - Вы теперь тут работаете?
Я удивилась:
- Леня, а мы что - на "вы"?
- Мария Сергеевна, - развел он руками, - вы старший следователь прокуратуры, а я всего лишь оперуполномоченный Регионального управления по борьбе с организованной преступностью и, похоже, буду трудиться в вашем подчинении, поэтому могу называть вас только на "вы" и с отчеством.
- Даже если мы выпьем на брудершафт?
- Тем более...
Я перестала удивляться. Да, давненько я не общалась с Кораблевым, потому и забыла про его странности.
- А мне как прикажешь к тебе обращаться, тоже на "вы" и по отчеству?
- Ну что вы, Мария Сергеевна, вы можете называть меня как угодно.
Да, любит Леня с серьезным видом говорить всякие глупости.
- Так ты по убийству Чванова, что ли, будешь со мной работать?
- Да, начальство распорядилось. - Он искоса на меня глянул. - Да чего там,, собственно, работать-то? Дельце не очень перспективное, в общем, гниловатое, одним словом - безнадежное...
- Ну а ты-то зачем в таком случае?
- Ну как же: оно по статистике прошло как раскрытое, а теперь зависнет "глухарем", поскольку следствие было проведено некачественно, не были своевременно выполнены важные мероприятия по закреплению признания в убийстве...
- Леня, ты что, на методсоветах в горпрокуратуре верхушек нахватался? Добавь еще: "Такое отношение к делу терпимо быть не может"...
- Конечно, терпимо быть не может. Вы же знаете, я законник. От буквы закона ни на шаг.
При этих словах я рассмеялась, сил не было смотреть на важно надутые щеки Кораблева. Я припомнила, что, когда он работал в районном уголовном розыске, мы с ним серьезно поцапались из-за его патологического безделья; вернее, это я тогда раскалилась докрасна, а он был невозмутим и вежлив, как обычно. Я трясла перед его носом кипой невыполненных поручений, а он добил меня тем, что примирительно сказал: "Я почему ничего не делал? Боялся напортить. А ведь если по делу не работать, то и не испортишь ничего!"
- Думаешь, Пруткина в суд уже не запихать? А вам-то что до районного "глухаря"? РУОП же за раскрываемость к стенке не ставят?
- Во-первых, мы теперь называемся РУБОП...
- Да-да, я и забыла, что у вас теперь какое-то неприличное название. Раньше вы были просто Управлением по организованной преступности, а теперь наконец начали с ней бороться.
- А во-вторых, мы оперативно-поисковое дело неосторожно к себе забрали, а оно почему-то встало на контроль в Москве. Так что моя задача -- убедить вас запихать дело на Пруткина в суд, получить копию обвинительного заключения и списать этот геморрой к чертовой бабушке.
- При чем тут геморрой-то?
- Ну, морока одна.
- Прелестно, а может, покопаемся? Ну его, Пруткина, на фиг, может, реальных убийц поищем?
- Да, Мария Сергеевна, вы все такая же: наживаете геморрой на том, на чем можно наживать деньги...
Кораблев обаятельно улыбнулся. Это не значит, что он предлагает мне брать взятки. Это он так метафорически обрисовывает мою жизненную несостоятельность и нездоровый авантюризм. Ленькины афоризмы можно высекать золотом на мраморе.
Ведя такую светскую беседу, мы поднялись на наш четвертый этаж.