- Проходи, - сказала я, открыв свой кабинет.-Чай, кофе, кисель, коньяк?
- Ха! Кофейку, - ответил он, снимая куртку.
Да, глядя на Леню и вспоминая, каким он был, когда мы познакомились, я подумала, что и я уже не та, что была двенадцать лет назад. В глазах Кораблева я как в зеркале увидела отражение своих мыслей.
- Помните, Мария Сергеевна, как мы познакомились?
- Конечно, помню, Леонид Викторович! Мы с тобой познакомились на обыске...
- Неправда ваша: мы с вами познакомились на осмотре места убийства.
- Ну, убийства; да, точно, Леня, - на трупе в квартире. Помнишь, еще кто-то телевизор включил, чтобы не скучно было, и показывали "Петровку, 38"...
Зазвонил телефон. Это из соседнего кабинета интересовался мой друг и коллега Горчаков, случайно я чашками звякнула или собираюсь пить чай. Через минуту он уже просунул в дверь свою лохматую голову.
- Вы знакомы, Леша? - спросила я. - Это Кораблев из РУОПа.
- Встречались. - Леонид привстал, и они обменялись рукопожатием. - Вот вспоминаем с Марией Сергеевной, как мы познакомились, - пояснил Кораблев. Была она тогда юной ромашкой, романтической и доверчивой, а сейчас смотрю на нее и думаю: взрослая женщина, опытный следователь, с некоторым налетом цинизма...
При этих словах Лешка громко заржал:
- С некоторым налетом! Да у нее теперь цинизма - ведром хлебай!
- А в душе я все та же юная ромашка, - укоризненно сказала я Горчакову.
- Паучиха ты страшная, а не ромашка, - по-доброму отозвался Горчаков, успев налить себе чаю и в мгновение ока проглотив бутерброд, принесенный паучихой на обед.
- Да и Кораблев был тогда стройным юношей с богатой шевелюрой, - я показала Кораблеву язык. - Помнишь, как я тебя послала в бар "Колокольчик"? Тогда такие заведения были редкостью; ты пошел туда кого-то искать, а вернувшись, заявил, что больше в такие места ни ногой. Ты был от смущения весь красный и сказал, что таких ужасных мест еще не видел: все в сигаретном дыму и кругом ноги, ноги в розовых колготках, помнишь?
Кораблев кивнул.
- А в первый раз мы встретились на осмотре по убийству. В квартире телевизор работал, слышишь, Лешка? Шла "Петровка, 38"; помнишь, там Герасимов перед девушкой красуется и ударом ребра ладони сносит горлышко бутылке коньяка? Я кивнула на экран и говорю оперу Кораблеву: "Вот как люди бутылки открывают, учитесь!" А он невозмутимо отвечает: "Ну и что, а мы лучше открываем, потому что после этого посуду сдаем".
Лешка с набитым ртом засмеялся, закашлялся и высказал мне претензию, почему бутерброд всего один, а потом поинтересовался, получила ли я свое при вчерашней раздаче слонов.
-А как же: мало своих одиннадцати "кирпичей", еще и чужого добавили, убийство Чванова теперь на мне.
- Что за убийство? - с деловым видом спросил Горчаков, поедая ложками сахарный песок из сахарницы. Я отобрала у него сахарницу со словами "ты еще заварки пожуй" и вернулась к теме убийства:
- Хочешь? Могу отдать, причем абсолютно безвозмездно. Дело интересное и не такое уж древнее, всего год прошел. А кстати, ребята, - удивилась я, - в субботу будет годовщина смерти Чвановых, седьмое октября. РУОП в лице Ленечки прибыл аккурат к годовщине, очень своевременно. Леня, можно, я буду твою контору называть по-старому? РУБОП - это неблагозвучно.
- Ну ладно, чуть что, так сразу РУБОП, - лениво отозвался Кораблев. Мы-то, может, и сделали бы все как надо, но только начали раскручиваться, как врезались местные опера со своим гопником, а у гопника явка с повинной в кармане лежит...
- Ага, вы небось начали раскручиваться, как раз когда следствие кончалось?
- Ну нам же надо было матерьяльчики подтянуть, с людьми повстречаться, информации подсобрать, осмыслить...