Главный советский мемуарист – Г.К. Жуков – даже счёл нужным написать на тему этих удивительных (и, надо понимать, принудительных для самих участников) «культпоходов» следующее: «После смерти И.В. Сталина появились версии о том, что некоторые командующие и их штабы в ночь на 22 июня, ничего не подозревая, мирно спали или беззаботно веселились. Это не соответствует действительности. Последняя мирная ночь была совершенно другой. Как я уже сказал, мы с наркомом обороны по возвращении из Кремля неоднократно говорили по ВЧ с командующими округами Ф.И. Кузнецовым, Д.Г. Павловым, М.П. Кирпоносом и их начальниками штабов, которые находились на командных пунктах фронтов» («Воспоминания и размышления», с. 235). Как интересно у «маршала победы» получилось! С одной стороны, попробовал на всякий случай соврать по поводу «веселья» – весьма, как мы видим, неуклюже. Из многих источников видно, что «развлекалово» (вернее, его имитация) действительно имело место – если не ночью, то абсолютно точно вечером. Причём «культурно отдыхали» советские военные на всём протяжении линии будущего противостояния с Германией. С другой – Жуков взял и брякнул: «находились на командных пунктах фронтов». Вот те на: оказывается, фронты-то в СССР всё же были созданы до начала «внезапной» войны! И командующие этими фронтами в ночь с 21 на 22 июня находились не в мягкой постели (этой привилегии удостоили себя лишь Сталин И.В. и прочие «небожители» из Политбюро), а в своих штабах и/или на новых, оборудованных поближе к границе, передовых командных пунктах.
Так или иначе, даже краткое исследование вопроса показывает: 1) практически все сколь-нибудь значимые советские военачальники на западных фронтах вечером 21 июня посетили какое-то культурно-массовое мероприятие, где их просто обязаны были увидеть агенты Абвера и СД с «местной пропиской». Подозреваю даже, что советской контрразведке во многих случаях были точно известны персоналии этих шпионов и что бдительные чекисты ставили себе галочки, отмечая их прибытие; 2) Г.К. Жуков, несмотря на массу независимых свидетельств, постарался этот поразительный факт «задавить» своим немалым авторитетом и в своих «размышлениях» откровенно соврал.
Возникает резонный вопрос: зачем врал? М. Солонин резюмирует все вышеописанные мероприятия по демонстративному снижению боевой готовности Красной Армии, проведённые 21 июня 1941 года, следующей цитатой из воспоминаний генерала армии С.П. Иванова (именно под его редакцией в 1974 году вышла та самая хорошо известная монография «Начальный период войны»), являвшегося в первые дни войны начальником оперативного отдела штаба 13-й армии Западного фронта: «...Сталин стремился самим состоянием и поведением войск приграничных округов дать понять Гитлеру, что у нас царит спокойствие, если не беспечность. Причём делалось это, что называется, в самом натуральном виде... В итоге мы, вместо того чтобы умелыми дезинформационными действиями ввести агрессора в заблуждение относительно боевой готовности наших войск, реально снизили её до крайне низкой степени...» (статья «Три плана товарища Сталина», сборник «Правда Виктора Суворова», с. 86).
В этой связи предлагаю задать себе следующий вопрос: помогли бы подобные «дезинформационные» меры, скажем, польской армии в конце августа 1939 года? Зачем убеждать агрессора, готовящегося напасть на твою страну, в том,что твои войска не способны встретить его нападение? К чему совершать эти, казалось бы, необъяснимые действия – фактически, подобно не самой смелой собаке, падать перед немцами на спину и, дружелюбно помахивая хвостом, рассчитывать на милость известного своей свирепостью волкодава? Зачем «пугать ежа голой задницей»?.. Несколько позже мы поговорим о столь же странной загадке с «обратным» вектором: ведь наряду с показным снижением боевой готовности одних соединений и частей, руководство Красной Армии одновременно осуществляло прямо противоположные меры, тайно повышая боевую готовность других...
Загадка одной листовки
Признаюсь: мне не даёт покоя фотография листовки об объявлении мобилизации, на которую я наткнулся в энциклопедии«Великая Отечественная война 1941–1945» (с. 452). Прежде всего поражает сухость документа. Приведу его полностью:
«Указ Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации военнообязанных по Ленинградскому, Прибалтийскому особому, Западному особому, Киевскому особому, Одесскому, Харьковскому, Орловскому, Московскому, Архангельскому, Уральскому, Сибирскому, Приволжскому, Северокавказскому и Закавказскому военным округам.
На основании статьи 49 пункта «л» Конституции СССР Президиум Верховного Совета СССР объявляет мобилизацию на территории военных округов – Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого, Одесского, Харьковского, Орловского, Московского, Архангельского, Уральского, Сибирского, Приволжского, Северокавказского и Закавказского.
Мобилизации подлежат военнообязанные, родившиеся с 1905 по 1918 год включительно.
Первым днём мобилизации считать 23 июня 1941 года.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин
Москва Кремль
Неразборчиво июня1941 г.»
И всё. Документ поистине исторической важности был написан самым что ни на есть канцелярским языком и подписан «всесоюзным старостой» М. Калининым и А. Горкиным (о котором я никогда не слышал). Никакой тебе истерики, содержащейся, например, в бестолковой директиве Г.К. Жукова: «обрушиться...» и пр. Никаких тебе слезливых сталинских «братьев и сестёр...» Три коротких абзаца: всё по делу, чётко и конкретно. Ни малейшего упоминания о вторгнувшемся враге или начавшейся войне. Правда, интересно?.. Любопытно и иное: зачем вообще было печатать эту листовку? В СССР существовало общесоюзное радио. В Советском Союзе выходили центральные газеты, которые ежеутренне вывешивались для всеобщего прочтения на каждом предприятии, в каждой конторе и даже в каждом концлагере. Наконец, повестки во время весеннего тайного призыва 800 тысяч резервистов большей частью приносили посыльные из военкоматов: и ничего, справились! Зачем же листовки?.. Поражает и дата выхода Указа: 23 июня 1941 года. Почему не 22 июня?! Ведь к утру следующего дня германские танковые клинья кое-где проникли на десятки километров в глубь советской территории. Чего тянуть-то?! Ведь каждый день промедления с объявлением всеобщей мобилизации после якобы внезапного нападения вероломного противника – это подарок агрессору и преступление против собственного народа! Мы ведь помним, что суть «молниеносной войны» как раз и заключается, помимо прочего, в том, чтобы не дать противнику времени на проведение всеобщей мобилизации...
Возможно, ответы на эти вопросы содержатся в самой последней строчке документа, напечатанной совсем уж маленькими буковками – о дате выпуска листовки. Невооружённым глазом можно различить лишь «...июня 1941 г.». Вооружённым (любительским увеличительным стеклом) глазом можно разобрать лишь то, что число, указанное под «Москва Кремль» – это не 23 июня! Моё личное мнение – 17 или 19 июня 1941 года. Что это может означать? А то, что эту любопытнейшую листовку с объявлением о начале открытой фазы мобилизации именно с 23 июня 1941 года отпечатали заранее. И что, соответственно, это колоссальной важности событие (фактически объявление войны: предлагаю вспомнить цитату из трудов Б.М. Шапошникова – «мобилизация есть война, и иного понимания её мы не мыслим» – по книге «Воспоминания. Военно-научные труды», с. 542) не предусматривалось как следствие германского нападения. Вывод: накануне 23 июня 1941 года должно было произойти нечто, что означало бы безусловное начало войны в перспективе нескольких дней. Но начаться эта война должна была не по инициативе Германии.
Неожиданное косвенное подтверждение относительно сроков печати советских листовок я нашёл в книге Елены Ржевской «Берлин. Май 1945», которая процитировала следующий пассаж из дневников Геббельса (запись от 18 июня): «Фюрер звонит мне ещё поздно вечером: когда мы начнём печатать и как долго сможем использовать три миллиона листовок. Приступить немедленно, срок – одна ночь. Мы начинаем сегодня» (с. 72). Скорее всего, речь идёт об обращении Гитлера к солдатам, зачитанном в ротах и батареях в 22.00 21 июня по берлинскому времени (см. П. Карель, «Восточный фронт», том 1, с. 7).
Любопытно вновь отметить уже описанные в других книгах цикла «Большая война» различия в русском варианте дневников Геббельса Елены Ржевской и английской версии Фреда Тейлора. Так, общая информация о печатании листовок в оригиналах дневников Геббельса, приведённая Ржевской, в целом совпадает с английским переводом Фреда Тейлора, сделанном, напомню, с фотопластин-копий, найденных после войны в лесу под Берлином. А вот данные по их количеству, упомянутые 19 июня, отличаются... Судите сами: «Нужно на первый случай отпечатать 20 000 листовок для наших солдат», – переводит с оригинала Ржевская (с. 73). «Первым делом необходимо отпечатать 800 000 листовок для наших солдат», – переводит тот же фрагмент Тейлор («The Goebbels Diaries. 1939–1941»,с. 427). Как мы видим, различия не только смысловые: на порядок отличается и количество листовок...