Отец, надеявшийся прийти на место в этот вечер, остался трезв; он подо" ждал, чтобы баржа остановилась, а потом, сказав мне: «Помни, Джейкоб, нам нужно рано утром прийти к пристани, а потому держи ухо востро», — вошел в каюту, предоставив мне палубу и ужин. Я никогда не ел внизу, потому что маленькая каюта казалась мне неприятно тесной. Если не было слишком холодно, я спал или под открытым небом, или в просторной собачьей будке, которую когда-то прежде занимал крупный мастиффnote 1 . Но он издох за несколько лет перед тем, был выброшен за борт и, вероятно, превратился во вкусные колбасы по шиллингу за фунт. Я поужинал, запил еду водою, прошел на нос, посмотрел, все ли в порядке, а потом лег на палубу и погрузился в глубокие размышления одиннадцатилетнего мальчика. Я смотрел на звезды, которые слабо сверкали надо мной и, казалось, то совсем потухали, то снова загорались. Я раздумывал, из чего они могли быть сделаны и как попали на небо. Вдруг громкий крик прервал мои размышления и я ощутил сильный запах гари. Крик повторился несколько раз. Едва успел я подняться на ноги, как мой отец выбежал из каюты, прыгнул через борт баржи и исчез под водой. Когда он пробегал мимо меня, я подметил на его лице выражение ужаса и следы опьянения. Я подбежал к той стороне, где он исчез, но увидел только несколько расходившихся кругов; вода быстро проносилась мимо баржи. Несколько секунд я стоял на месте, окаменев от его внезапного исчезновения, но опомнился от дыма, который окружал меня, и от постепенно замиравшего крика моей матери. Я побежал ей на помощь.
Сильный, густой дым выходил из каюты и, благо даря тишине воздуха, поднимался прямым густым столбом. Я попытался сунуться вниз, но, попав в дым, понял, что это невозможно: он задушил бы меня через минуту. Я сделал то, что сделала бы большая часть детей в моем положении: сел и громко заплакал. Минут через десять я отнял руки от лица и заглянул в люк. Дым рассеялся; все смолкло. Я подошел к люку, и хотя запах гари был еще очень силен, я все же смог вынести его, спустился с маленькой лесенки в три ступеньки и позвал «Мама!»; ответа не было. Висевшая на стене лампа не потухла, и я мог осмотреть все уголки каюты. Ничего не горело; даже полог на кровати матери не обуглился. Я стоял изумленный, не дыша от страха, и дрожащим голосом снова закричал: «Мама!» Больше минуты я напрасно старался перевести дыхание, наконец раздвинул занавеси: матери не было на кровати, но посредине матраца лежала какая-то черная груда. Я со страхом дотронулся до нее: это было что-то вроде маслянистого, смолистого пепла. Я вскрикнул от ужаса, зашатался, бросился из каюты и упал на палубу в состоянии, близком к помешательству: вскоре меня охватил какой-то столбняк, который продолжался много часов.
Может быть, у читателя остались сомнения относительно причины смерти моей матери, а потому должен сказать, что она погибла от того странного, неясного явления, которое, хотя и редко, губит людей, потребляющих большое количество спиртных напитков. Правда, такие случаи повторяются однажды в столетие, однако их подлинность засвидетельствована. Моя мать погибла от того, что называют внезапным воспламенением газов, порожденных алкоголем, который был поглощен организмом. Вероятно, пламя, охватившее мою мать, до безумия испугало отца, который тоже много выпил. Так я потерял обоих моих родителей — одного в воде, другого в огне — и в одно и то же время.
ГЛАВА II
Я исполняю последние приказания моего отца и оказываюсь в новой стихии. Первая разлука со старыми друзьями очень тяжела. Вступление в цивилизованный мир не удовлетворяет ни одну, ни другую сторону
Когда я очнулся от моего телесного и умственного остолбенения, было уже совсем светло.