На всем лежал отпечаток могучей личности госпожи Южиной. Одежда покойного Петеньки занимала от силы одну шестьдесят четвертую от общего объема шкафа в супружеской спальне. Все, что принадлежало молодым, было, очевидно, спрятано в их собственной комнате. Вещи в квартире чем-то неуловимо напоминали хозяйку – то ли внушительными габаритами, то ли избытком позолоты, то ли общим выражением простодушного богатства.
Я прикинула, кому можно позвонить по поводу гибели Петеньки, и остановила свой выбор на Гале Мироновой. Майор Миронова была типичная «капитанская дочка». Не то чтобы Галя напоминала героиню произведения Александра Сергеевича Пушкина. Просто ее отец, а до того и дед служили в милиции, так что Галина была потомственный сыскарь. Отец Галины закончил карьеру в чине капитана (он вышел на пенсию по состоянию здоровья после тяжелого ранения) и обожал давать дочке советы по работе, на что она мне частенько жаловалась. Вот так Галя и получила свое прозвище. Мы несколько раз пересекались с Мироновой по некоторым делам. Баба она была неплохая, спокойная и невредная. Да и мне кое-чем обязана. К примеру, в «Деле о покойной новобрачной» я ей здорово помогла. Так что я смело набрала номер ее мобильного.
– Здорово, Охотникова! – обрадовалась мне Галина. – Подскочишь ко мне, кофейку попьем, потрындим о своем, о бабском? Или ты по делу?
– По делу, Галь! – вздохнула я.
– Трудого-о-олик! – с укоризной протянула майор Миронова и тут же перешла на деловой тон, – ну, не томи, излагай.
– Петр Южин, пятьдесят лет. Огнестрел, выжил. Потом повторное покушение в больнице, успешное.
– Ну? – напряглась капитанская дочка. – Мое дело-то. Откуда в курсе?
– Охраняю родственников по поручению вдовы, – отрапортовала я.
– Уф, Охотникова, умеешь ты устроить человеку переживание, – вздохнула Галя. – А я-то думала… Ну, и какой тебе в этом интерес? Охраняешь себе и охраняй…
– Неувязочка имеется, – сообщила я. – Вдова уверена, что ее престарелую свекровь восьмидесяти с лишком лет тоже убили. А теперь примутся охотиться на остальных родственников до третьего колена.
– Сериалов про ментов меньше надо смотреть! – в сердцах отозвалась Миронова. – А то насмотрятся, и за каждой помойкой им мерещатся убийцы! Гражданка Южина тысяча девятьсот двадцать восьмого года рождения погибла в результате ДТП. Переходила дорогу в неположенном месте. И все.
– А водила, я так понимаю, с места происшествия скрылся, – не вопросительно, а утвердительно сказала я.
– Само собой. Там камер нету, участок дороги не просматривается. А че, Жень, ты ей поверила, вдове?
– Пока не знаю, – протянула я задумчиво и, сердечно попрощавшись с майором Мироновой, нажала «отбой».
Петр Южин укоризненно глядел на меня с портрета.
– Кто же тебя убил, сердечного? – кивнула я фотографии. – Кому ты помешал со своими перипатетиками, а?
Тут у меня возникло неприятное ощущение в позвоночнике. Так у меня всегда бывает, когда кто-то смотрит в спину. Я обернулась. На пороге гостиной стояла беременная невестка Южиной и таращила на меня голубые глаза.
Так началась моя жизнь в семействе Южиных. Жизнь эта была проста и незамысловата. Каждое утро я провожала Никиту на работу – молодой человек трудился в банке неподалеку от дома. Оставаться с Никитой мне смысла не имело – в здании банка была первоклассная охрана, а парень в течение дня никуда не выходил, даже обедал на рабочем месте. Вечером я забирала «мальчика» и приводила домой. Алена всего дважды выбралась в женскую консультацию. Оба раза я ее сопровождала, и все прошло тихо-мирно. В отсутствие Любы жизнь в квартире замирала – молодые передвигались тихонько, в мягких тапочках, разговаривали вполголоса. Телевизор смотрели на минимальной громкости. Алена оказалась страстной любительницей отечественных сериалов «про жизнь», так что целыми днями торчала у экрана.
Вечером возвращалась с работы Южина, и квартира оживала – шкворчала на сковородке яичница с салом, помидорами, сыром, ветчиной и оливками. Громко орало «Радио-дача». С шумом лилась вода в ванну, пахло ароматной пеной. Южина занималась домом сама – она ловко и умело вытирала пыль, мыла посуду, да и готовила тоже хозяйка. «Как это я к своей плите кого-то подпущу? – изумилась Люба, когда я задала ей простой вопрос, почему при такой занятости она не наймет помощницу по хозяйству. – Я все сама делаю! Что я – безрукая? Вот только окна мыть не люблю – высоты боюсь с детства. Для этого я всегда специального человека нанимала. А так все сама! Я, Жень, не какая-нибудь там, я русская баба. А русская баба – она кто? Она конь с яйцами! Правда, Аленка?»
И Южина громко хохотала над собственной немудрящей шуткой, а невестка только кисло улыбалась. Я сразу поняла, по какому принципу Никита нашел себе жену. Бедный мальчик искал человека, диаметрально противоположного по характеру своей матери…
В первый же вечер мы с хозяйкой перешли на «ты».
– Я ведь, Жень, из простых, – доверительно сообщила мне Южина. – Из деревни родом. Не то что Петенька. У него вся семья была – фу-ты ну-ты, ножки гнуты! Когда он на мне женился и привел знакомить с родителями, его мамаша мне выговаривала, что я пирог руками ела. Ну и что? Зато Петенька за мной всю жизнь как за каменной стеной прожил! Я и зарабатывала, и обстирывала, и ребенка растила. А он диссертацию писал. А я все равно его любила, – пригорюнилась Люба и тяпнула рюмку водки. Вообще при каждой трапезе на столе появлялось спиртное, но понемножку, «для веселья», как объяснила мне хозяйка. «А иначе на фига жить, Жень?»
Несмотря на предельную простоту, Люба была женщина умная и хваткая. Южина владела пятью магазинами, торговала элитным постельным бельем и всякими качественными подушками, одеялами. Дело ее процветало, Люба сама водила новенькую «Нексию» ярко-помидорного цвета.
Никите машины не полагалось. «На права я его выучила, но водить не разрешаю. А то у меня давление случается», – пояснила Южина.
Работа у меня была – как говорится, не бей лежачего. На всякий случай я сохраняла предельную бдительность, но никто на семейство Южиных не покушался. Готовила Люба прекрасно, порции были огромными, так что к концу недели я поняла – еще немного, и я не влезу в джинсы, в которых приехала сюда, на улицу Героев-танкистов. Все шло к тому, что опасения Южиной не оправдаются и я вскоре покину гостеприимный дом.
Такая жизнь продолжалась ровно неделю, а на восьмой день все полетело кувырком.
Глава 2
В понедельник утром я, как обычно, сопровождала Никиту на работу. Затем я собиралась вернуться и отвести Алену в поликлинику.
Никита Южин свою работу явно не любил. Очевидно, в банк его пристроила властная мамочка, сочтя, что это именно то, что нужно ее мальчику. Непыльно, престижно, в меру денежно… А уж чем Никита хотел заниматься на самом деле, так и осталось тайной. На работу парень плелся нога за ногу, поминутно поправляя давящий шею галстук – в банке был строгий дресс-код, и на службу Никита отправлялся в костюме. Южин шел по улице, не поднимая головы и глядя себе под ноги. Парню предстоял еще один скучный день на нелюбимой работе, так что Никита не очень-то торопился.
Я шла следом за охраняемым объектом, привычно сканируя улицу. За последнюю неделю маршрут «дом-работа-дом» был изучен до мелочей. Пройти длинную улицу Героев-танкистов, свернуть за угол – а там и банк. Но сегодня нас ждала неожиданность – путь нам преградила небольшая, человек в пятнадцать-двадцать, толпа. Публика там была разношерстная – офисного вида тетки, солидные дядечки с портфелями, несколько работяг, стайка молодежи и даже одна школьница – на вид лет пятнадцати, в школьной форме, вновь введенной в прошлом году, и с рюкзачком, на котором были нарисованы череп и кости. Рюкзачок я так хорошо рассмотрела потому, что он оказался прямо перед моим носом.
Никита, едва завидев толпу, мгновенно вышел из спячки и устремился к месту скопления народа, на ходу доставая телефон. Ого, какая прыть! Парень даже не вспомнил про инструкции, которые я ему давала – ни в коем случае не отрываться от меня и избегать людных мест. Никита ввинтился в толпу, работая локтями, а мне ничего не оставалось, как лезть за ним, ругаясь сквозь зубы.
Южин протолкался в самый первый ряд и остановился, будто наткнулся на какое-то препятствие. Люди расступились передо мной, и я увидела то, что было центром притяжения толпы. На асфальте лежало тело молодого мужчины в костюме. Судя по цвету кожных покровов и по положению тела, человек был мертв шесть-восемь часов. Точнее скажет патологоанатом. Рядом с трупом лежали листы упаковочного картона.
В толпе активно обсуждали происшествие.
– Иду себе на работу, смотрю – стоит коробка от холодильника, – азартно рассказывал какой-то работяга. – Ну, я ее тронул, а он оттуда и выпал – вот прямо так, стоймя! Я чуть не обо… В общем, испугался очень. Ну, достал мобилу, вызвал ментов. Щас должны подъехать.