Что является стабильным? Какая вещь наиболее устойчива в нашем мире? — При этих словах он указательным пальцем по ее плечу. — Человеческий труд! Вот что стабильно! — Он вытянул вперед руки. — То, что можно сделать вот этими руками. — Затем постучал себя по виску. — То, что может придумать эта голова! Только это должно лежать в основе современного денежного обращения! Мы называем это сокращенно: «ВУМОН»!
— Усекла, — кивнула в ответ Эйми. — В этом слове что-то есть, но мне все-таки кажется, что оно больше смахивает на «ВИМЕН» [2] . Ты можешь нарваться на неприятности, если уже не нарвался. — Она запихала памфлет в сумочку. — Когда-нибудь прочту. Не знаю, как насчет нескольких раз, не обещаю, но один раз прочту.
Дядя Артур у себя?
— Да, я только что от него. Буду рад выслать целую пачку брошюр на эту тему, если у тебя есть желание заняться этим серьезно.
— Для начала я прочту это. Вдруг мне не понравится. — Эйми протянула руку Филу. — Было здорово повидать тебя опять. Да здравствуют счастье и процветание!
Сказанное оказалось ошибкой с ее стороны, так как побудило Фила пуститься в дальнейшие объяснения по поводу истинной сути процветания. Но спустя несколько минут девушке все же удалось от него отделаться.
Вскоре после того, как ее собеседник скрылся за дверью, ведущей в ту часть здания, откуда доносился шум машин, поступило сообщение, что ей дозволено проникнуть в офис мистера Тингли.
Эйми прошла через три комнатки, отгороженные перегородками, обменялась приветствиями с женщинами и девушками, затем пересекла длинный широкий коридор. Когда она наконец остановилась перед дверью, на матовой, стеклянной панели которой значилось: «Томас Тингли», то поежилась, как от сквозняка. Эйми уже успела забыть об этом человеке. Томаса Тингли давно не существовало на свете: его не было в живых уже целых двадцать пять лет, если не больше. Тот, к кому она пришла, был его сыном. Сам акт, что они продолжали использовать имя Томаса на двери офиса, всегда неприятно поражало Эйми, и, справившись с невольной дрожью, охватившей ее, она вошла.
Хотя Томас Тингли давным-давно не пользовался этим помещением, однако мебель, стоявшая здесь, вне всякого сомнения осталась еще с тех времен. Старомодный с круглой столешницей стол был весь исцарапан и ободран; лак на стульях облез, причем довольно основательно, а древний массивный сейф можно было охарактеризовать как угодно, но только не словами «радующий глаз одним своим видом». Всюду, где на стенах оставалось место, не занятое полками и шкафами, висели вставленные в рамки фотографии; одна из них, подписанная от руки, пожалуй самая древняя и блеклая, изображала группу из ста или более мужчин и женщин в старомодных и поэтому казавшихся нелепыми костюмах. При большом желании надпись еще можно было разобрать: «Рабочие и служащие фирмы „Лакомства Тингли“ на пикнике. Молтон-Бич, Лонг-Айленд, четвертого июля 1891 года». Большой раздвижной занавес из зеленой плотной ткани справа от Эйми, почти примыкающий к двери, скрывал мраморную раковину с кранами для горячей и холодной воды, считавшуюся роскошью по тем временам, когда Томас Тингли основал свою фирму.
Эйми были знакомы все трое, находившиеся в офисе; разговор их был прерван приходом девушки. Сидящий за столом полный суетливый мужчина с волосами, тронутыми сединой, был сам Артур Тингли, сын того, чье имя все еще значилось на двери офиса. Другой, с шевелюрой, настолько выцветшей от времени, что она казалась почти седой, похожий на пастора и стоявший с заложенными за спину руками, в пиджаке, наглухо застегнутом на все четыре пуговицы, был Сол Фрай, менеджер по сбыту.